Тринадцатая редакция. Найти и исполнить
Шрифт:
– А… мм… Так вы и есть господин Бржижковский? – Цианид решил прикинуться на редкость простодушным, но милым парнем. – А я думал, иностранец приедет. Который по-нашему не понимает.
– Я по-нашему понимаю такое, чего ты пока что даже представить себе не можешь. Но ты мне всё равно нравишься. Приятно, когда в лицо не узнают, почти так же приятно, как лет двадцать назад, когда узнавали. Но ещё приятнее, когда узнают, а продолжают вести себя по-человечески. Мне вообще у вас уже нравится. Знаете, когда я приехал в ваше московское представительство, там вокруг меня начали бегать целые толпы бестолковых каких-то девочек и мальчиков. Буквально на части рвали. Одна говорит – пойдёмте, я вас чаем угощу. А я вообще-то чай не очень, но из вежливости согласился, к тому же у меня бутылёк заветный всегда в кармане. С чаем то есть пойдёт. Едем мы, стало быть, на скоростном лифте, через три этажа на четвёртый – чай пить. Девочка бедная не знает, как меня развлечь, того гляди заплачет. Я её выручать не собираюсь – сама придумала чай пить, сама и расхлёбывай. По дороге нас, впрочем, перехватывают – нет, говорят, вам срочно надо ехать на телевидение. А как же, говорю, чай? А чай – потом. Когда вам пять отборных жёлтых журналистов перекрёстный допрос устроят. Ну положим, это я им устроил, надолго они запомнили, но мне быстро наскучила эта Москва. Главное, никто не знает точно, что же именно от меня надо. А тут – пришел, получил задание, покидал книжки на свежем воздухе.
– Он вас ещё и на улицу отправил? – схватился за голову Шурик.
– Я сам себя на улицу отправил, – отрезал писатель. – Там какие-то парни бестолковые топтались – кто ж так машину разгружает? Я-то, например, грузчиком работал, знаю, как надо.
– Ну если что не так, извините, – подмигнул автору Константин Петрович. – У меня уж такое правило. Если все работают – то работают все.
– Вот и у меня тоже, – подмигнул автор в ответ. – Если уж я наливаю, то все пьют. Для начала – за знакомство. У меня с собой пара бутылочек припасена, а до эфира ещё как раз время остаётся, правильно я понял?
– Но… – встревоженно взглянул на часы Лёва.
– Успеем, – спокойно кивнул ему шеф, поворачиваясь к писателю. – Давайте только переберёмся в мой кабинет, а все желающие – с нами.
– Вот я запомню, кто с нами сейчас пойдёт, и стану их любить и называть по имени-отчеству, а остальных буду игнорировать! – капризно заявил Йозеф Бржижковский, скрываясь в кабинете Даниила Юрьевича. – К барышне это не относится. Её я уже люблю.
– А ты что же не пошел со всеми? – спросила Наташа у Константина Петровича, когда «желающие» дружной толпой покинули приёмную. – Он же теперь тебя будет игнорировать.
– Тем лучше для меня. Судя по первому впечатлению, дядя не из приятных. Вот пусть Лёва и отдувается. Виталика только жалко. Старикан же и его теперь из вредности замечать не будет.
– А может, Виталику, наоборот, – повезло. Так и не узнает, каков его кумир на самом деле.
– Добрые мы с тобой какие-то, это неправильно. От нашей доброты финансовое благосостояние компании не улучшится, – покачал головой Константин Петрович. – Ну ладно, ты тут работай, улучшай благосостояние, а мне надо сходить ненадолго в кладовку. Посмотрю, что нам на этот раз принесло прибоем. Может, удастся чего в антикварный магазин пристроить, сейчас люди вообще стали падки на всякую старую дрянь. А нет – так подарю кому-нибудь. А пепельницу я так и так Даниилу Юрьевичу отдам.
– Действительно, очень разумно, – серьёзно кивнула Наташа. – Он же как раз не курит. Так что можно будет при случае ещё кому-то передарить.
– А я о чём! – обрадовался Цианид. – Со временем из тебя выйдет толк!
Последнюю фразу коммерческий директор произнёс, уже выбегая на лестницу, – его ждали сокровища!
С самого детства Костя любил разбирать случайные находки и придумывать им применение. Началось это давным-давно, когда родители впервые вывезли его летом на юг. Так получилось, что берег неподалёку от дачи, на которой семейство Рублёвых снимало комнату, каким-то особенным образом то ли вдавался в море, то ли, наоборот, выдавался из него, так что шторм именно туда предпочитал выбрасывать добрую половину потерянных отдыхающими вьетнамок, купальных шапочек, ласт и очков для подводного плаванья. После каждого шторма маленький Костя вприпрыжку бежал на берег, чтобы первым собрать, рассортировать и каталогизировать дары моря. И даже сейчас, став взрослым, солидным и обеспеченным человеком, он не может отказать себе в детском удовольствии перебрать находки сразу же после того, как их прибило к его берегу. Сомнительная честь выпить по рюмашке с известным писателем (пусть даже за его счет) не идёт ни в какое сравнение с этим детским счастьем.
Ещё в конце осени, спасаясь от приближающегося зимнего авитаминоза, Анна-Лиза велела выкрасить свой джип в ярко-алый цвет, а затем украсить его ослепительно-белыми черепами со скрещенными косточками. Ей казалось, что так автомобиль выглядит гораздо живее и радует глаз другим людям. А что может быть лучше, чем радостные люди? Радостный носитель всегда подпишет договор с большим энтузиазмом, чем грустный, потому что радость делает людей доверчивыми и простодушными. Во всяком случае, так думает Анна-Лиза.
Джордж называл столь дивно преобразившийся джип не иначе как «адова божья коровка» и старался проходить мимо этого весёленького, в черепушках, автомобильчика, отвернувшись или зажмурив глаза, не подозревая, что своей популярностью среди местных школьниц он обязан именно этой машине!
Заметив сие чудо современного промдизайна, умненькие девочки сложили два и два – и решили, что загадочный красавец бармен из ближайшей кофейни – никакой не бармен, а самый обыкновенный бог смерти. По ночам он разъезжает на этом расписном катафалке по городу, режет людей катаной и отбирает у них души, чтобы утащить их прямо в ад. А в кофейне он работает для конспирации. О том, что души у людей отбирают яркая, шумная и живая Анна-Лиза или неприметный Дмитрий Олегович, они, конечно, не подозревали.
«Адова божья коровка» въехал в Санкт-Петербург ровно в 12.00, как раз в тот момент, когда на Петропавловской крепости выстрелила традиционная полуденная пушка. Вот только экипаж чудо-автомобиля этого выстрела конечно же не услышал. Во-первых, стреляли в центре; во-вторых, в салоне играло радио; в-третьих, Анна-Лиза вновь прервала молчание, воцарившееся с последнего привала.
– Егорушка, сынок, передай-ка маме прикуривалку! – проворковала она. Нет, ну правда же, очень смешная шутка! Она повторила её уже раз тридцать, и каждый раз смеялась.
Дмитрий Олегович, велевший положить его на заднее сиденье и не кантовать до приезда в город, недовольно заворочался, но промолчал. Всю дорогу эти двое мешали ему грамотно страдать от похмелья. Тяжелейшее похмелье с господином Маркиным приключилось впервые в жизни, и он хотел пережить этот опыт на все сто процентов, чтобы хоть немного понять людей, охотно испытывающих это сомнительное удовольствие чуть ли не каждое утро.
– Следи за дорогой, мы в населённый пункт въехали! – сквозь зубы процедил Джордж и уставился в окно. Он впервые возвращался в родной город из пусть непродолжительной, но эмиграции, и тоже хотел пережить этот опыт на все сто процентов. Но Анне-Лизе плевать было на духовные поиски компаньонов, тем более что прямо по курсу маячила внушительных размеров пробка, и надо было как-то развлечь себя, чтобы не разозлиться и не поехать по тротуарам, давя пешеходов и сбивая автобусные и троллейбусные остановки. Будет ещё повод покуролесить, а пока что Димсу велел вести себя прилично. Для разнообразия.
После вчерашней выдающейся попойки шемоборы, приговорившие на голодный желудок бутылочку виски, прикончили Джорджевы запасы пива и решили, что ехать в славный город Питер, где развелось много непуганых носителей, надо не просто «срочно», а прямо-таки «сейчас».
– Я хочу с вами, но у меня работа! – вмешался Джордж.
– Ты благородно жертвуешь себя в нашу пользу, – похлопала его мимо плеча Анна-Лиза. – Собирайся, мы тебя уволим и поедем.
– Вы не имеете права меня увольнять! Я должен пойти к хозяину, написать заявление на отпуск, через неделю его рассмотрят, ещё через неделю…