Тринадцатая редакция
Шрифт:
– Три дня пьём, потом камень на шею – и в Неву, – распорядилась Галина.
– Может, сразу в Неву? – предложила Марина. – Меньше позора.
– Да нам, знаешь, большего позора уже не видать, даже если мы очень постараемся.
Это была команда с потрясающим послужным списком и богатой историей. Тётя Тамара, руководитель отдела и самый старый участник группы, работала с самим Трофимом Парфёновичем, а человека, ставшего знаменитым Кастором, знали и Степан Антонович, и даже Витя, угодивший к нему в подмастерья сразу после школы. По их словам выходило, что непрерывная история команды насчитывает три столетия. Марина с Галиной условно поверили в это, но особого фанатизма не проявляли: когда их несколько лет назад перевели в Петербург, ни Кастора, ни тем более Трофима Парфёновича в живых уже не было, а люди, говорившие с чужих слов, не вызвали у сестёр особого доверия.
Теперь же этой команды нет. И, наверное, не так уж важно, сколько лет или, в самом деле, столетий, передавалось в ней знание от одного поколения к другому, потому что цепь прервалась. Де-факто мунгов в городе больше нет. Вернее, есть два недобитых недо-мунга, но и их скоро не станет. Ко всеобщему облегчению.
Обычно команды мунгов распадаются по трём естественным причинам: внезапная смерть руководителя, серьёзные проблемы у организации, в составе которой существует данная ячейка, и уничтожение большей части команды. В случае смерти руководителя команда автоматически распускается – если, конечно, шеф вовремя не отошел на второй план и не передал руководство кому-нибудь из молодых сотрудников. Когда крупная организация, взявшаяся опекать команду мунгов, терпит крах, то выбравшихся из-под руин сотрудников для маскировки распределяют по разным филиалам и, таким образом, команде приходит конец. Правда, руководителям иногда удаётся придумать убедительную причину, по которой вся группа неожиданно меняет сферу деятельности и переходит под крылышко к другой компании. Чем дольше мунги работают вместе, тем больше у них шансов в полном составе переместиться на другое место: «Отличные ребята, верю им больше, чем самому себе, и терять их не намерен, а специфику работы мы быстро освоим», – заявляет руководитель, и пусть только кто-нибудь попробует с ним поспорить!
Последняя, третья причина – самая безысходная. Если уничтожена половина команды – команда перестаёт существовать. А уцелевшие попадают под сомнение: а ты что же, отсиживался под столом, когда твои товарищи приняли неравный бой? А уж если уцелели те, кому, вообще-то, положено было защищать своих… – впрочем, об этом уже упоминалось.
Сёстры Гусевы неделю, а может быть, и две или целый месяц – они потеряли счет времени, – переходили из кабака в кабак, из рюмочной в рюмочную, и везде повторялась одна и та же история. Они делали заказ, садились за самый дальний столик и просто сидели, молчали, не притрагиваясь ни к рюмкам, ни к закуске. Они не ели, не пили, не разговаривали друг с другом. Они ждали случая отдать свои жизни за что-нибудь более-менее достойное, но что достойного может подвернуться в кабаке? Подходил кто-нибудь из обслуживающего персонала, справлялся об их самочувствии, они для вида жевали что-то, вливали в себя водку и отвечали, что на здоровье не жалуются, таким тоном, что обслуживающий человек моментально самоустранялся.
Впрочем, какое-никакое доброе дело им всё же удалось совершить. В очередную подозрительную забегаловку, которая приглянулась старушкам тем, что просто подвернулась по пути, ворвался невысокий чернявый парень, похожий на небольшой ураган. Парень попытался ещё с порога ввязаться в драку с парой посетителей, нахамил охраннику, плюнул в суп, который официантка несла важному клиенту, и добился-таки своего. Галина с Мариной много раз потом пытались вспомнить, что за пружина подбросила их, какая сила заставила перестать скорбеть, сорваться с места и выхватить парня буквально из объятий смерти: клиент, оставшийся без супа, был человеком нервным и вооруженным, он не любил, когда ему мешали спокойно принимать бизнес-ланч.
– Руки убери, бабка, я кому сказал? – рычал и вырывался дебошир даже тогда, когда его переместили в тихий скверик, на безопасное расстояние от выхватившего пушку нервного клиента.
– Совсем как Степан Антонович, когда у него случались озарения, – улыбнулась Марина. И не поверила тому, что она, оказывается, может ещё улыбаться, вспоминая о самых близких людях, погибших совсем недавно.
– Ты это просто так сказала или почувствовала? – уточнила Галина. – Я тоже о нём вспомнила.
Степан Антонович был Разведчиком и всякий раз, когда выходил на след очередного клиента, ужасно злился из-за всякого пустяка, задерживавшего его хоть на минуту.
– Слушайте, отвалите вы от меня, а? Вы извращенки, что ли? – продолжал яриться парень.
– Мы тебя не отпустим, пока не убедимся в твоей вменяемости, – строго отвечала Галина.
– Да вменяемый я, вменяемый. Просто злите вы меня!
– С тобой всё в порядке, или беспокоят какие-нибудь необычные ощущения? – уточнила Марина.
– Вы меня беспокоите, ясно? И ухо жжет, чёрт, как же мне это надоело!
– Ухо жжет? – оживилась Марина. – И часто тебе его жжет?
– Нечасто, – угрюмо отвечал парень. – Но врачи, придурки, не могут объяснить, что это за хрень такая. Говорят – нервы! Какие ещё нервы, я не понимаю!
– Действительно, какие нервы. Ты спокоен, как боевой отряд из тысячи будд. Мы тебя сейчас отпустим, – спокойно и твёрдо сказала Галина. – Отпустим и отойдём метров на двадцать.
– Да хоть на пятьдесят! Я уже жду не дождусь, когда вы от меня отвалите, старые клюшки!
– Мы. Никуда. Не. Отвалим, – тихим и страшным голосом, похожим на гул далёкого взрыва, отчеканила Галина.
– Ты видел, какие мы шустрые, – чуть менее сурово добавила Марина. – Так что сбежать не пытайся.
А лучше сосредоточься на ощущениях в своём распрекрасном ухе.
– Сосредоточиться? Да я только об этом и думаю! Знаете, как больно? – огрызнулся парень, но скорее просто для виду.
– Знаем, – замогильным голосом ответила Галина. – Мы очень много знаем о боли.
Парень затих и перестал вырваться. Когда сёстры Гусевы отошли на обещанные пятьдесят метров, он с удивлением обнаружил, что боль исчезла. Впрочем, когда непонятные старушки вернулись, с ними вернулась и эта назойливая подруга.
– Поздравляю тебя, сестрёнка, мы теперь носители, – издевательски заметила Галина, незаметно ударяя пальцем о палец. – А этот парень, стало быть, Разведчик. Очень вовремя, ты не находишь?
– Не помнишь, как называется лекарство, которое помогает от этой напасти? Мы на днях о нём читали в журнале «Здоровье», – услышал Разведчик. Его не впустили под купол защиты, так что он видел и слышал только то, что мог бы увидеть и услышать в подобной ситуации: его подсознание само додумывало, о чём говорят и что делают эти старухи. А о чём они могут говорить? О том, как вылечить мальчика, хорошего, конечно, хоть и грубого.
– Две старухи, которые без всякого Техника расшифруют своё желание, и парень-Разведчик, совсем зелёный, – отличная команда, – заявила Марина. – Может, заявишься руководителем? Глядишь, и остальных подберём.
– Да тут не лекарство поможет, а нормальный образ жизни. Посмотри на него – прекрасный работник, специалист своего дела, а перебивается какими-то подработками, вместо того чтобы делом заняться! – услышал Разведчик.
– Да я бы с удовольствием работал, я хочу работать, мне это нравится! – Парень смотрел на сестёр Гусевых грустно и решительно. – Но не могу я со всякими гадами уживаться, и вся эта подковёрная грызня меня знаете как выматывает?
– Хочешь работать? – с сомнением переспросила Галина. – Как тебя зовут, работничек?