Тринадцатая
Шрифт:
— Тогда кто же они?
— Я ничего тебе не должен, Бенджамин!
Он вздрагивает.
— Это выход, не так ли? Постоянно обвинять меня в том, что я уехал, когда ты был мал.
— Я не говорил этого.
Он приближается.
— Ты так не думаешь?
— Нет.
— Хватит врать мне, Уилл. Ты всегда обвинял меня, — он тычет в меня пальцем. — Я не был там. Был золотым ребенком. Уехал, в то время как ты остался с нашей ненормальной матерью.
Я снова вздрогнул. Мои кулаки так сильно сжались, что заболели
— Не надо, — предупредил я.
— Почему? Потому что это может всколыхнуть то, что ты стараешься не вспоминать?
Мое тело начинает дрожать.
— Признайся, Уилл. Ты не сказал мне о девушках, потому что все еще сердишься на меня. Часть тебя всегда будет сердиться. Я позволил им причинить тебе боль, я позволил тебе страдать. Признайся! — кричит он.
— Ты прав! — кричу я в ответ. — Я чертовски винил тебя! Не хотел оставаться в стороне. Я не должен был лишиться глаза. Не должен был вызывать гнев отца. Не должен был быть сиделкой матери. Я не должен был быть на втором месте!
Бенджамин не двигается, его нижняя губа подрагивает.
— Ты думаешь меня это не касается? — шепчет он. — Ты думаешь, я не хочу, чтобы у тебя все было хорошо?
— Этого не достаточно! — кричу я. — Если бы это было так, ты бы остался.
— У меня не было выбора.
— Выбор есть всегда.
— Нет, Уильям. Его не было.
— Убирайся из моего дома, Бен.
Он качает головой.
— Нет.
— Я не хочу повторять, уходи.
Он подходит ближе.
— Я сказал, черт возьми, нет!
Я поднимаю кулак и ударяю его в нос, слышится хруст. Он рычит и бьет меня в челюсть. Мы врезаемся в стену. Бен толкает меня в соседний угол, в результате чего лампы и украшения разбиваются о пол. Я рычу в гневе, сжимая руками его горло, прижимая его к стене.
— Получай! — выплевываю я.
— Мне очень жаль, — шипит он. — Это то, что ты хочешь от меня, Уилл? Ты хочешь знать, как сильно я страдаю из-за того, что случилось? Хочешь знать, насколько тяжело мне было уйти от тебя? Ты мой близнец, Уильям. Ты не просто мой брат, ты моя вторая половина. Если хочешь, чтобы я сказал это, я скажу. Мне жаль.
Внезапно у меня подкашиваются ноги и сдавливает грудь. Я опускаю руки, брат отходит, потирая шею. Я чувствую, как мое тело опускается на пол, поскольку действительность, наконец, настигает меня. Я все потерял. Бен опускается рядом со мной, обнимая меня.
— Мне так чертовски жаль, Уилл.
Я ничего не говорю.
Мне больше нечего сказать.
Глава 35.
Тринадцатая
Неделя вторая.
— Вы, кучка уродов! — кричала группа мужчин.
Мы пошли в клуб, пытаясь найти какое-то подобие нормальной жизни. Группа мужчин решила присоединиться к нам за столиком, но после одной попытки потанцевать с нами они сделали вывод, что мы фрики. Когда их руки пытались поймать нас, мы вздрагивали. Когда они пытались зажать нас телами, мы уклонялись. Мы не из таких девушек. Мы ненормальные.
— Эй, — прорычала Женевьева. — Трахни меня.
— Я не буду трахать тебя, если ты не заплатишь, — один из парней засмеялся.
В груди болело, я поставила напиток, который держала в руке, и начала протискиваться через толпу, стремясь уйти. Через некоторое время я почувствовала свежий воздух, который обдувал мое лицо; вздохнула. Мое тело было ослабленным, давая понять, что я была на грани. Я просто хочу вернуться к нему. Не имеет значения, как сильно они пытаются убедить меня, что я не нуждаюсь в Уильяме - они ошибаются.
— Привет.
Я повернулась и увидела молодого парня из компании, которая стояла возле меня. У него были светлые волосы, коричневые глаза, и он был примерно шесть футов ростом (прим. ред.
– 180-182 см.).
— Привет, — пробормотала я.
— Я извиняюсь за то, что они здесь натворили.
Он что, серьезно? Сомневаюсь в этом.
— Я уже должна идти домой, — сказала я.
— Слушай, — говорит он, вставая передо мной. — Мне искренне жаль. Они могут быть полными задницами.
Я смотрю на него, и, кажется, он говорит правду.
— Все в порядке.
— Могу я тебя кое о чем попросить? Ты выпьешь со мной чашечку кофе?
Я сомневалась, правда не хотела идти и делать вообще что-либо, что могло помешать мне прийти домой и свернуться калачиком на своей кровати. Но мы пытались жить нормально, насколько это возможно. То правило, о котором сказала Мэри.
— Х-хорошо. Возможно одну.
Он засиял, словно фонари на дороге.
— Мы будем тут, справа, твои подруги смогут найти тебя, когда захотят.
Я кивнула и последовала за ним в маленькую, тихую кофейню. Мы сели за небольшие круглые столики, которые располагались на улице. Я пробежала пальчиками по красно-белой клетчатой таблице.
— Так, расскажи мне о себе?
Я посмотрела на него.
— Эм, ну, меня зовут Эмелин.
— Ну, это, конечно, хорошо, — он улыбнулся. — Я Тим.
— Ах, хорошо.
— Чем ты занимаешься по жизни, Эмелин?
— Я... Да ничем в принципе.
Он кивнул, словно немного задумался.
— Это хорошо. Как ты веселишься?
— Эм, ну, я люблю наслаждаться отдыхом на пляже.
— Оу, я тоже, — ответил он. — Я ходил туда, когда еще был ребенком.
Следующий час Тим снова и снова рассказывал о себе. Я из последних сил пыталась выдержать все это. Парень оказался самовлюбленным.
Это на самом деле заставило думать, насколько же прекрасным был Уильям.