Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие
Шрифт:
Привычный к роскошным купальням Багдада, наш путешественник не мог выносить неопрятность тюрок. «Они не очищаются ни от экскрементов, ни от урины, и не омываются от половой нечистоты и не совершают ничего подобного. Они не имеют никакого дела с водой, особенно зимой». Когда предводитель войска гуззов снял свою роскошную парчовую одежду, чтобы надеть новую, преподнесенную в дар послами, они увидели на нем «куртку, — она распалась [лохмотьями] от грязи, так как правила их [таковы], что никто не снимает прилегающую к телу одежду, пока она не рассыплется на куски» [34] . Представители другого тюркского племени, башкиры, «бреют свои бороды и едят вшей. [Вот] один из них тщательно исследует швы своей куртки и разгрызает вшей своими зубами. Право же, был с нами один человек из их числа, уже принявший ислам и служивший у нас. Однажды я видел, как он поймал вошь в своей одежде, он раздавил ее своими ногтями, потом слизнул ее и сказал, когда увидел меня: „Прекрасно“» [35] .
[34] Цит. по: Ковалевский А. П.Книга Ахмеда ибн-Фадлана, с. 126, 129. Ибн Фадлан отметил обычай, но не выяснил мотивацию этого обычая. Попытаемся объяснить странное правило, следуя которому вождь гуззов под парчовым одеянием носил на теле рассыпающуюся одежду. С этой целью обратимся к параллельным известиям. Дело в том, что точно такой же обычай зафиксирован средневековыми путешественниками у монголов. По наблюдениям южнокитайского дипломата Чжао Хуна, «когда на руках появляется жир, [они] вытирают [их] об одежду. Они не снимают и не стирают одежду до тех пор, пока [она] не износится» (Мэн-да
[35] Цит. по: Ковалевский А. П.Книга Ахмеда ибн-Фадлана, с. 130. Выразительная сцена поедания вшей, которую рисует Ибн Фадлан, находит многочисленные подтверждения в исторических источниках. Древним и средневековым авторам была известна эта любопытная особенность бытового поведения кочевников. О вшеедах сообщают Геродот, Страбон, Плиний, Птолемей, Арриан (см. Турчанинов Г. Ф.Phteirophagoi писателей классической древности // Иберийско-Кавказское языкознание. Т. I, Тбилиси, 1946., Беляев В.Ф. К вопросу о толковании и этнической принадлежности древнегреческого этнонима Phteirophagoi // Вестник древней истории. 1964. № 3; Ельницкий Л. А.Знание древних о северных странах. М., 1961, с. 72, 92, 93). В армянской географии VII в. сообщается: «На севере около Неизвестной страны проживают царские сарматы и [сарматы] конееды. У устья же реки Танаис живут нахчаматеаны, и другое племя, которое суть кларджин. Затем вшееды, сираки и область Митридатене. Затем восточнее Керавнийских гор живут амазонки, т.е. воинствующие женщины вплоть до реки Ра [Волга]» (Патканов К. П.Из нового списка «Географии», приписываемой Моисею Хоренскому // Журнал министерства народного просвещения Ч. 226, 1883, март. с. 29). Лев Диакон так характеризует печенегов: «Многочисленное кочевое племя, которое пожирает вшей, возит с собою жилища и большую часть жизни проводит в повозках» (Лев Диакон. История / Пер. М. М. Копыленко М., 1988, с. 82) Персидский автор Гардизи (XI в.) излагает легендарную историю о происхождении тибетцев как потомков йеменских царей. Когда некий Сабит пришел с войском в Тибет, к нему явился Иблис (дьявол), который «принес платок, перевязал ему лоб и сел возле него, а вошь бросил ему в рот; тот проглотил ее. Иблис сказал: „Кто хочет насладиться долголетием и не иметь врагов, должен есть это животное“. […] По этой причине тибетцы едят вшей, совокупляются друг с другом, спускают волосы [на лоб], подобно женщинам, и обвязывают их платком» (Цит. по: Бартольд В. В.Извлечение из сочинения Гардизи «Зайн ал-ахбар» // Бартольд В. ВСочинения Т. VIII. М., 1975, с. 48-49). Папский посланник к великому хану монголов, францисканец Иоанн де Плано Карпини наблюдал подобные сцены у монголов: «Мало того, мы видели, как они едят вшей. Ведь они говорили [при этом] „Неужели мне их не есть, раз уж они едят плоть моего сына и пьют его кровь?“» (Иоанн де Плано Карпини. Книга о Тартарах IV. 7). В одном из поздних материалов по фольклору айских охотников имеется история о хозяйке леса, ставшей женой охотника; каждый день эта женщина готовила обильную пищу, бросая в котел вшей, превращавшихся в «нормальную» пищу. Скорее всего, традиция поедания вшей связана с представлением об охотничьей удаче. Таким образом, Ибн Фадлан зафиксировал один из обычаев кочевников, который рассматривается им в этическом аспекте, тогда как для самих кочевников этот обычай был наполнен определенным значением. Кажется, это обстоятельство ускользнуло от внимания А. Кестлера.
Картина в целом малоприятная. Наш изнеженный путешественник глубоко презирал варваров. Но презрение вызывала у него только грязь и то, что он считал непристойным телесным оголением; дикость же наказаний и жертвенных ритуалов оставляет его безразличным. Например, то, как булгары карают за человекоубийство, он описывает с отстраненным интересом, без гнева, который обуревает его по другим поводам: «И если один человек из них убьет другого человека намеренно, они казнят его [в возмездие] за него. Если же он убьет его нечаянно, то делают для него ящик из дерева халанджа [березы], кладут его внутрь [этого ящика], заколачивают его над ним [гвоздями] и кладут вместе с ним три лепешки и кружку с водой. Они водружают для него три бревна, наподобие палок верблюжьего седла, подвешивают его между ними и говорят: „Мы помещаем его между небом и землей, чтобы постигло его [действие] дождя и солнца. Авось Аллах смилостивится над ним“. И он остается подвешенным, пока не износит его время и не развеют его ветры» [36] .
[36] Цит. по: Ковалевский А. П.Книга Ахмеда ибн-Фадлана, с. 137.
Так же невозмутимо он описывает погребальное жертвоприношение сотен коней у гуззов и жуткое ритуальное убийство рабыни во время похорон знатного руса [37] у могилы ее хозяина.
О языческой религии автор рассказывает мало, разве что фаллический культ башкир вызывает у него интерес: «„Каждый из них вырубает палочку величиной с фалл и вешает ее на себя. И если он захочет отправиться в путешествие или встретит врага, то целует ее, поклоняется ей и говорит: „О господи, сделай для меня то-то и то-то“. Я сказал переводчику: „Спроси кого-либо из них, какое у них оправдание этому [действию] и почему он сделал это своим господом“.“ Он [спрошенный] сказал: „Потому что я вышел из подобного этому и не знаю относительно самого себя иного создателя, кроме этого“». Далее Ибн Фадлан добавляет: «Кое-кто из них говорит будто бы у него двенадцать господов: у зимы господь, у лета господь, у дождя господь, у ветра господь, у деревьев господь, у людей господь, у лошадей господь, у воды господь, у ночи господь, у дня господь, у смерти господь, у земли господь, а господь, который на небе, самый больший из них. Однако он объединяется с теми в согласии, и каждый из них одобряет то, что делает его сотоварищ. […] Мы видели, как [одна] группа из них поклоняется змеям, [другая] группа поклоняется рыбам, [еще одна] группа поклоняется журавлям» [38] .
[37] То есть из викингов, основателей первых русских поселений.
[38] Цит. по: Ковалевский А. П.Книга Ахмеда ибн-Фадлана, с 131.
У волжских булгар Ибн Фадлан обнаружил странный обычай:
«Если
Комментируя этот отрывок, известный турецкий востоковед Зеки Валиди Тоган, выдающийся исследователь Ибн Фадлана и его времени, пишет (127; 50): «Нет ничего загадочного в жестоком обращении булгар с людьми выдающегося ума. Оно опиралось на простое и трезвое желание среднего человека вести нормальную жизнь, избегать любого риска или приключения, в которые его мог бы втравить „гений“». Далее он приводит татарскую поговорку: «Если ты слишком много знаешь, тебя повесят, если ты слишком скромен, тебя затопчут». Он делает вывод, что жертву «надо воспринимать не просто как знающего человека, а как непокорного гения, нестерпимого умника». Получается, что этот обычай служит средством общественной защиты от перемен, наказанием нонконформистов и потенциальным новаторам [40] . Однако несколькими строками ниже тот же автор допускает иную интерпретацию явления:
[39] Цит. по: Ковалевский А. П.Книга Ахмеда ибн-Фадлана, с. 137 Обратим внимание на то, что убийство человека, обладающего знанием вещей, имело следующие особенности: оно осуществлялось без пролития крови; жертва вешалась на дерево; убийство происходило в лесу, вдали от поселений. Не будет слишком смелым следующее предположение, те, кто совершал этот акт, рассматривали жертву как посредника, наиболее достойного для передачи некого послания божествам верхнего мира.
[40] В подкрепление своей аргументации автор приводит турецкие и арабские цитаты в оригинале, без перевода — досадная привычка современных специалистов.
«Ибн Фадлан описывает не просто убийство умников, а один из языческих обычаев: человеческое жертвоприношение, принесение в жертву Богу наиболее выдающихся из людей. Эту церемонию проводили, наверное, не простые булгары, а их „табибы“, или знахари, шаманы, которым и у булгар, и у русов принадлежала власть над жизнью и смертью людей во имя культа. По свидетельству Ибн Русте, у русов знахари могли любому надеть на шею веревку и повесить на дереве в качестве мольбы о божьей милости. Сделав так, они говорили: „Это подношение Богу“».
Возможно, в таких случаях действовали оба мотива вместе: «Раз жертва необходима, давайте жертвовать смутьянами» [41] .
Как мы увидим, человеческое жертвоприношение практиковалось и хазарами — в том числе ритуальное убийство царя в конце его царствования. Можно предположить, что между обычаями племен, описанных Ибн Фадланом, и обычаями хазар существовали и другие сходства. К сожалению, посетить хазарскую столицу он не мог, и потому был вынужден полагаться на сведения, почерпнутые на территориях, подвластных хазарам, в особенности при булгарском дворе.
[41] В сочинении Ибн Русте о знахарях у русов сообщается следующее: «У них — знахари, они господствуют над их царем, подобно хозяевам, они приказывают им приносить в жертву создателю то, что они пожелают из женщин, мужчин, табунов лошадей, если прикажут знахари, никому не избежать совершения их приказа: захватывает знахарь то ли человека, то ли домашнее животное, набрасывает веревку на шею и вешает на дерево, пока не утечет дух его, они говорят, что это жертва богу» (цит. по: Заходер Б. Н.Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Ч. 2. М., 1967, с. 96).
Почти год (21 июня 921 г. — 12 мая 922 г.) потребовался посольству халифа, чтобы достичь цели — земель волжских булгар. Прямой путь из Багдада на Волгу лежал через Кавказ и Хазарию — чтобы обогнуть ее, путешественникам пришлось сделать огромный крюк, обойдя с востока «Хазарское», то есть Каспийское море. Но напоминания о близости хазар и о связанных с этим опасностях сопровождали их на всем пути.
Характерный эпизод произошел с ними в гостях у начальника войска гуззов (того самого, который носил под парчовым одеянием куртку, распавшуюся на лохмотья). Сперва их хорошо приняли, даже устроили в их честь пир. Но потом предводители гуззов передумали, вспомнив о своих враждебных отношениях с хазарами. Главный предводитель собрал остальных, чтобы решить, как быть.
«И был Тархан самый знатный из них и самый выдающийся из них, и был он хромой, слепой, сухорукий. Итак, он [начальник войска] сказал им: „Подлинно, вот это послы царя арабов к моему зятю Алмушу сыну Шилки [царю булгар], и не подобает мне, чтобы я отпустил их иначе, как после совета с вами“. Тогда Тархан сказал: „Это нечто такое, чего мы совершенно не видали и о чем не слыхали, и мимо нас [никогда] не проходил посол какого-либо государя с тех пор, как существуем мы и отцы наши. Я думаю, что не иначе, как [этот] государь [халиф] устраивает хитрость и направляет этих [людей] к хазарам, чтобы поднять их войной против нас. И лучше всего разрезать этих послов каждого пополам, а мы заберем то, что с ними имеется“. И сказал другой из них: „Нет! Но возьмем то, что с ними, и оставим их голыми, чтобы они возвратились [туда], откуда прибыли“. И сказал [еще] другой: „Нет! Но у царя хазар есть наши пленные. Так пошлем же вот этих, чтобы выкупить ими тех“» [42] .
[42] Цит. по: Ковалевский А. П.Книга Ахмеда ибн-Фадлана, с. 129.
Спор их длился семь дней, и все это время Ибн Фадлан и его люди опасались худшего. В конце концов гуззы их отпустили; нам не объяснено, почему. Возможно, Ибн Фадлану удалось их убедить, что его миссия в действительности направлена против хазар. В прежние времена гуззы сражались вместе с хазарами против другого тюркского племени, печенегов, но потом проявили враждебность, что и привело к захвату заложников.
Хазарская угроза нависала над путниками на протяжении всего пути. К северу от Каспийского моря им пришлось еще раз отклониться от маршрута, прежде чем достигнуть становища булгар где-то вблизи слияния Волги и Камы. Там царь и вожди булгар дожидались их в сильном волнении. Как только закончились церемонии и веселье, царь послал за Ибн Фадланом, чтобы серьезно поговорить. «У этого человека был [внушительный] вид и величавость, [был] он толстый, широкий, как будто бы он говорил из большого кувшина». Он напомнил Ибн Фадлану о главной цели миссии — передаче денег для «постройки крепости, которая защитила бы меня от иудеев, поработивших меня». К сожалению, деньги — четыре тысячи динаров — не были привезены посольством из-за каких-то бюрократических трудностей, но были обещаны в будущем. Узнав об этом, царь — «внушительный, широкий и дородный» — почти впал в отчаяние. Посольство он заподозрил в присвоении денег. «„Что ты скажешь о человеке, который вручил некиим людям деньги [предназначенные] для людей неимущих, осажденных, порабощенных, а те обманули его?“ Я сказал: „Это недопустимо и те люди скверные“. Он сказал: „С разногласием или с общего согласия?“ Я сказал: „С общего согласия“» [43] .
[43] Цит. по: Ковалевский А. П.Книга Ахмеда ибн-Фадлана, с. 134.
Постепенно Ибн Фадлану удалось убедить царя, что деньги всего лишь задержаны [44] , но тревожиться царь не перестал. Он все время твердил, что главная цель приглашения — строительство крепости, «ибо боялся царя хазар». Очевидно, страх был обоснованным, о чем говорит и Ибн Фадлан:
«Сын царя „славян“ [т.е. булгар] является его заложником у царя хазар. До царя хазар дошла [весть] о красоте дочери царя „славян“, так что он послал сватать ее. А он высказался против него и отказал ему. Тогда тот отправил [экспедицию] и взял ее силой, хотя он иудей, а она мусульманка. Итак, она умерла, [находясь] у него. Тогда он послал, требуя вторую его дочь. Как только это [известие] дошло до царя „славян“, он упредил [это] и выдал ее замуж за царя [князя племени] эскэл, который находится под его властью, боясь, что он отнимет ее у него силой, как он это сделал с ее сестрой. И, право же, царя „славян“ побудила написать государю [халифу] и попросить его, чтобы он построил для него крепость, боязнь царя хазар» [45] .