Тринадцатый этаж

С самого начала стало очевидно, что этот вечер отнюдь не испортит репутацию Хораса Сискина, славившегося удивительным умением развлекать своих гостей.

Уже только благодаря музыкальному ансамблю «Тайко Тамблинг Трио» можно было утверждать, что хозяин устроил самую потрясающую вечеринку года. Но когда он продемонстрировал первый гипнокамепь с Марса, из района Большого Сирта, стало ясно: Хорас Сискин поднял свой престиж на новую высоту.

Что касается меня самого, то и трио и камень, хотя по-своему и представляли интерес, просто-таки померкли до степени заурядности прежде, чем вечеринка

закончилась. Ибо я могу заявить с абсолютной ответственностью: нет более диковинного и странного зрелища, чем человек… который просто исчезает.

Это, надо сказать, вовсе не входило в развлекательную программу.

Дабы подчеркнуть масштаб излишеств Сискина, я отмечу, что музыкантам, изображающим лунных акробатов, [1] пришлось играть в условиях силы тяжести, которая была эквивалентна лунной. Платформа подавителя гравитации — громоздкая и странно выделявшаяся посреди роскошной обстановки — занимала большую часть одной из комнат пентхауса, в то время как генераторы подавителя торчали тут и там в саду на крыше небоскреба.

Демонстрация гипнокамня сама по себе стала отдельным шоу, на котором, помимо гостей, присутствовали два врача. Нисколько не подозревая о том, что в тот вечер предстояло какое-то неуместное происшествие, я беспристрастно наблюдал за развитием событий.

В зале находилась стройная молодая брюнетка, чьи пронизывающие темно-карие глаза затуманились, и из них ручьями хлынули слезы, когда отражение от одной из граней камня окрасило ее лицо мягким лазурным светом.

Кристалл медленно-медленно вращался на подставке, отбрасывая в полумрак зала разноцветные световые лучи, похожие на спицы громадного колеса. Вращение камня прекратилось, и малиновый луч осветил несколько озабоченную физиономию одного пожилого коллеги Сискина.

— Нет! — немедленно отреагировал тот. — Я никогда в жизни не курил! И сейчас не буду!

Зал взорвался хохотом, и камень возобновил движение.

Возможно, подозревая, что могу оказаться следующим объектом гипноза, я отделился от компании и прошел по мягкому ковру к бару. У стойки с помощью кнопок автобармена я заказал себе коктейль «скотч-астероид» и стал смотреть через окно на сверкающий город внизу.

— Будь так любезен, Дуг, выбей мне бурбон с водой.

Это был Сискин. В полумраке он казался совсем крошечным человечком. Наблюдая, как он приближается ко мне, я подумал о несоответствии его внешности и его значения в обществе. Будучи ростом всего пять футов и три дюйма, [2] он держался с горделивой уверенностью великана, которым он и являлся на самом деле — в финансовом смысле. Благодаря его богатой шевелюре, лишь чуть-чуть тронутой сединой, лицу почти без морщин и живым серым глазам с трудом верилось, что возраст этого человека — шестьдесят четыре года.

— Бурбон с водой на подходе, — сухо доложил я, нажимая

на кнопки.

Сискин прислонился спиной к стойке.

— Что-то тебя не особенно радует вечеринка, — заметил он с несколько капризным выражением лица.

Я оставил это замечание без ответа. Он поставил ногу в маленьком ботинке на перекладину табурета.

— Этот балаган обошелся мне в круглую сумму. И все это — в твою честь. Я думаю, тебе стоит быть более признательным.

Он шутил только отчасти. На стойку выехал напиток для Сискина, и я передал ему стакан.

— Это все устроено для меня? — спросил я.

— Ну, не совсем. — Он засмеялся. — Если честно, то эта вечеринка, возможно, поспособствует рекламной кампании.

— Так я и подумал. Ведь вижу, что пресса и телевидение представлены здесь хорошо.

— Но ты ведь не против? Мероприятие такого рода может сделать компании «Реэкшенс инкорпорейтед» отличное паблисити.

Я взял свой стакан и залпом выпил половину содержимого.

— «Реэкшенс» не нужна такая реклама. Компания и без нее будет процветать.

Сискин слегка ощетинился, как всегда случалось, когда он чувствовал присутствие даже чисто символического противника.

— Холл, нравишься ты мне! Моими стараниями у тебя есть интересные перспективы, не только связанные с «Реэкшенс инкорпорейтед», но, возможно, и с некоторыми другими моими предприятиями. Однако…

— Мне не интересна никакая другая работа, кроме как в «РЕИН».

— Однако сейчас, — твердо продолжил он, — твой вклад касается только техники. На тебе чисто директорские функции, и ты даешь моим специалистам по рекламе заниматься их делом.

Некоторое время мы сидели и молча пили. Затем он взмахнул стаканом в своей маленькой ручке.

— Конечно, я понимаю: ты можешь возмутиться из-за того, что в моей корпорации нет твоей доли.

— Меня не интересуют акции! И платят мне хорошо. Я просто хочу, чтобы работа делалась.

— Видишь ли, с Хэнноном Фуллером все обстояло по-другому. — Сискин крепко обхватил стакан пальцами. — Он изобрел эту электронную систему. Явился ко мне за финансовой поддержкой. Мы сформировали корпорацию, то есть, собственно говоря, мы — это восемь человек. По условиям соглашения ему причиталось двадцать процентов содержимого, так сказать кубышки.

— Я был его помощником пять лет и знаю об этом. — Я заказал автобармену новую порцию выпивки.

— Так чего же ты сидишь такой смурной?

Световые зайчики, отбрасываемые гипнокамнем, ползли по потолку и разливались по стеклам окон, соревнуясь с яркостью огней города. Закричала женщина, и ее пронзительные вопли продолжались, пока их не заглушил взрыв хохота.

Я сделал шаг от стойки и дерзко посмотрел на Сискина сверху вниз:

— Фуллер умер всего неделю назад. И я чувствую себя подлым шакалом из-за того, что праздную восхождение на его место!

Я хотел уйти, но Сискин быстро проговорил:

— Тебе в любом случае доставалась эта должность. Дни Фуллера как технического директора были сочтены. Он не выдерживал напряжения!

— А я знаю совсем другие факты. Фуллер говорил, что твердо решил не позволить вам воспользоваться симулятором социальной среды для прогнозирования в области политики!

Демонстрация гипнокамня закончилась, и гвалт, доносившийся издалека, стал приближаться к бару; вместе с ним на нас надвигалась толпа бурно жестикулирующих женщин в вечерних платьях в сопровождении кавалеров.