Тринадцатый караван
Шрифт:
На склоне одного Бугра стал расти корпус завода. Не хватало домов для жилья. Нужны были каменщики. Каменщиков!.. Пустыня кричала ночью по радиотелеграфу в большой, оживленный и далекий мир.
И каменщики шли. Новые партии выбрасывали караваны на остров в пустыне.
Весть о серном заводе прошла от Ашхабада до Самарканда и ползла дальше. На запад она прошла через Каспийское море и толкнулась в Баку и Тифлис. На Буграх появились армяне, грузины, туркмены, русские, персы. Некоторые приезжали целыми национальными группами с общим котлом.
В пять просыпались и работали
И когда Первого мая 1930 года на недостроенной стене водружали мемориальную доску, люди собрались вместе, а потом с красным флагом прошли из пустыни вниз, в котловину. Это был уже настоящий, большой, живой поселок.
Кака начиналась дорога
В шесть часов утра под окном Автопромторга кричал осел. Бухгалтер сидел на крыльце и кидал в осла камешками.
День начинался на конце текинского базара встающим солнцем и пылью. Он начинался трудно и продолжительно, словно восхождение на гору.
На столе директора Автопромторга стоял электрический настольный вентилятор и отгонял жару от стола. Тогда она собиралась в углах и ползла по стенке. На стенке висели схемы: «Автопромторг в пятилетке». Красные и синие линии дорог бежали в Персию и Афганистан, провожали Амударью и влезали в пески, разрезая Туркмению на квадраты и многоугольники.
Я увязывал чемодан. Бухгалтер запасал лимонад на дорогу.
Мой товарищ в десятый раз рассматривал карту.
«Линии А — функционирующие дороги, линии Б — строящиеся, линии В — запроектированные. Условные цвета: желтый — открытые и подвижные пески, зеленый — районы саксауловых зарослей, серый — известковые и глиняные плато».
Спутником моим был товарищ Урнис, специальный корреспондент среднеазиатской радиогазеты. Это был сухой и очень длинный человек. Он только что проскакал верхом шестьсот пятьдесят километров вдоль Копетдага, успел уже съездить на посевную компанию в Ферганскую долину и испытал на себе все азиатские прелести: на лице его красовались четыре шрама от «пендинской язвы», кожного лейшманиоза — болезни, распространенной в Ашхабаде и вдоль границы. Пендинкой заболевают от укуса москита под названием флеботомус, что значит — кусающий молча.
К машинам уже привязали котлы, и они стали от этого еще больше и необычней. Верблюды, проходя мимо на текинский базар, недовольно плевали в сторону. Шоферы были молчаливы и заняты.
Вот как произошел первый наш разговор с командиром экспедиции.
— Товарищ командор! — сказал Урнис ногам, торчащим из-под автомобиля.—Как вы думаете, сколько дней потребуется нам для переезда?
Ему никто не ответил.
— Дней пять или шесть? Не правда ли, будет горячая прогулка?
Но шофер не считал нужным разговаривать.
— Опыт... Сложная наука управления машиной...— пробормотал я, чтобы поддержать как-то разговор.
— Убирайтесь вы все к дьяволу! — закричал вдруг Нарцисс, показываясь из-под машины.— Нелегкая вас тут носит! Знаешь, Сергей, я бы этих бездельников сбрасывал по дороге, чтобы не совались в пески со своим носом. Пасса-жи-и-ры...
На совещание у директора Автопромторга пришли представители серной конторы, горного отдела и еще нескольких учреждений. Когда были окончательно решены все вопросы, связанные с экспедицией, в комнату влетел Нарцисс и за ним — второй шофер.
— На! — крикнул Нарцисс директору.
Он бросил на стол засаленные рукавицы, сплюнул в угол и сел в стороне сворачивать цигарку. Директор посмотрел на рукавицы.
— На, на! Веди сам машины. Мы, знаешь ли, решили отказаться. Хватит!
— Хватит,— подтвердил другой шофер и несмело посмотрел на Нарцисса и директора.
Представители начали растерянно просматривать бумаги. Нарцисс сидел черный и засаленный, низкорослый и белозубый. Он закурил и теперь смотрел в окно на ишака, как будто все, что от него требовалось,— это наладить машину и отдать директору перчатки. Все остальное его не интересовало. Представители молчали. Спокойствия же Нарцисса хватило ненадолго. Он вдруг вскочил, ударил кулаком по столу и начал кричать, плеваться и размахивать руками так быстро, что представители отодвинулись на стульях в стороны.
— Довольно! Двенадцать раз ходил с Сережкой! — кричал Нарцисс.— Дураков мало стало. А на фирюзинскую линию благородных берете?! Нарцисс в отпуск не ходил. А в гараже других шоферов нету? Бока отлеживать... На «фордах» по бульвару кататься! А Нарцисс — опять глоткой песок загребать! Кто мне голыми руками машины из барханов будет вытаскивать? Эти вот твои корреспонденты, что ли? Пассажиры с жиру...
Директор стучал карандашом по столу.
— Ты знаешь... Ты же знаешь,— говорил он, стараясь попадать в перерывы между взрывами бушевавшего шофера.— Ответственный рейс. Никто, кроме тебя, не сможет пройти по пескам.
— А мне плевать! — крикнул шофер.— «Ответственный рейс»! Может, без меня вы штанов надеть не сможете! А моя какая тревога от этого? Я нянькой к вам не приставлен.
— Нарцисс, ты пошел бы потом на месяц отдыхать, мы это уже решили, ты знаешь... Ты знаешь, что с вами идут два помощника на ознакомление с рейсом. Ты знаешь, что в следующий раз они сами поведут машины... Ты что же, хочешь, чтобы мы оба «рено» поломали?
— Нет, товарищ, вы должны понимать, что эта история...— попробовал вмешаться какой-то представитель. Он вежливо улыбался, выбирал выражения попроще и потому рейс называл «история».— Эта поездка, ее результат касается вас также... Потом насчет глотки: я не думаю, что поездка будет уж такой тяжелой...
Это окончательно взбесило шофера.
— Ты не думаешь?! — кричал он, тараща на представителя глаза.— А? Ты на которой перине будешь спать, гражданин начальник? Ах, ты... Довольно! — гаркнул он директору.— Вот он поведет машину! Энтот вот ферт.
— Заседатель! — добавил молчаливый второй шофер.
Заседатель совсем смутился и начал внимательно рассматривать вентилятор.
— Ну хорошо, хорошо,— говорил директор.— Ты не волнуйся. Все в порядке.
Он снял телефонную трубку: