Тринадцатый караван
Шрифт:
Геок-Тепе — станция по пути к Красноводску. Случай побывать в Геок-Тепе в сопровождении такого знатока истории я решил использовать.
Ехали мы, так же как и в Ашхабад, по бывшей Закаспийской железной дороге. В перерывах между городами-оазисами поезд шел через пустыню. Она врывалась в окна, была ослепительна, как море. Проводники закрывали окна и сметали с полок песок.
Всего лишь пятьдесят лет назад не существовало этой дороги. Это было время «белого генерала» Скобелева, пироксилиновых ракет, первых конных паровозов в пустыне,
Вот выписка из записной книжки геолога. Часть историческая. Раздел «Генералы в пустыне». Факты, справки, старые книги, газетные вырезки.
«Кавказ и Меркурий» — пароходное общество, перевозившее в то время из Баку на тот берег Каспийского моря необычайные грузы. На совершенно пустынном берегу выгружали солдат в белых полотняных рубашках, мортиры, двести тысяч порций консервов «щи-каша», десять тысяч лимонов, керосиновые фонари, скипидарные распылители.
Все это спешно отправлялось в пески.
«Азиата нужно бить по воображению» — одно из любимых выражений генерала Скобелева. Ночью он приказывал разжигать распылители, ракеты, факелы, старинные электрические фонари Яблочкова. Пушки брались такие, которые давали побольше огня, дыма и грохота.
Генерал Скобелев держал себя великим человеком, любил важные и красивые позы. Ездил он всегда в белой папахе, бурке и на белой лошади. Всю армию он одел в парусину, тоже белую. Это был очень хитрый расчет, который никто тогда не разгадал. Дело в том, что по белой мишени гораздо труднее целиться среди белых такыров и желтоватых песков. Люди же, одетые в черное, могли бы явиться прекрасной мишенью.
Скобелев был белым яблоком. Адъютанты, ездившие по бокам, были черным кругом. У Скобелева очень часто менялись адъютанты. Они все были убиты туркменскими стрелками, метившимися в Скобелева.
Итак, строилась Закаспийская дорога.
С парохода были выгружены два рутьера — особых паровика, работающих на жидком топливе. К ним прицепили вагоны, и они пошли без всяких рельсов, по песку. Их называли огнедышащими колесницами. Они начали Закаспийскую дорогу. Но прошли эти паровики немного — тут же застряли в песке, и их не могли вытащить. Тогда стали по песку прокладывать рельсы, и лошади возили вагоны по этим рельсам.
Дорогу прокладывали, воюя с туркменами и с пустыней.
Туркмены налетали из-за барханов и расстреливали строителей. Ветер засыпал рельсы песком.
Весь мир следил за горсточкой людей, прокладывавших дорогу в закаспийской глуши. Когда в глубине страны обессиленные люди встретили невероятное сопротивление песков, кто-то предложил проект: всю дорогу, несколько сот верст от Ашхабада до Мерва, закрыть искусственным туннелем. И до наших дней пески еще не помирились с железной дорогой, они пытаются ее засыпать и погрести под собою...
Про многие дороги обычно говорят, что они построены на костях. Тех костей, которые легли на закаспийские линии, никто еще не сосчитал. Это кости русских солдат и туркменских пастухов.
О туркменах не говорили отчеты.
В далеком Петербурге имя Скобелева гремело в свете. Он был любимцем женщин и художников.
Мы поднялись на стены старинной крепости. В городе зажигались огни. Старый туркмен Кият-Мурад, заведующий геоктепинской красной чайханой № 4, постучал палкой по растрескавшемуся валу. Куски засохшей глины полетели в расщелины. С развалин еще не была видна зелень Геок-Тепе и желтизна песков.
— Здесь был Денгиль-Тепе — Горка совета,— сказал Мурад.— Геок-Тепе — это неправильно. Геок — это весь оазис.— Он провел палкой по воздуху.— Шесть дней и шесть ночей продолжался бой. Воздух был черным и земля красной. Крепость была разрушена... Ее построили очень-очень давно, еще во время Огуз-хана.
Старик многое, конечно, преувеличивал. Геоктепинская крепость имеет совсем иную историю.
Едва ли земля была красной, но бой действительно шел много дней и много ночей. Небо было черным.
Мортиры и керосиновые фонари работали непрерывно. Пироксилиновые ракеты жгли далеко в окрестностях кибитки мирных жителей.
У подступов к Геок-Тепе было сооружено несколько укрепленных линий. Поселки из землянок и палаток тянулись на барханы.
Солдаты варили щи, копали рвы, иногда охотились на туркмен. Конные вагоны и паровики привозили из Красноводска солдат, наблюдателей и маркитантов. Маркитанты втридорога продавали солдатам гнилые пряники, губные гармошки и спирт. Пиво стоило пять рублей бутылка. У походных Кабаков плясали толпы. За околицами поселков дымилась большая и однообразная пустыня.
Это было в восьмидесятых годах прошлого столетия.
Вечером на четвертом редуте горнисты проиграли зорю. Офицеры отправились в штабную палатку играть в карты. Ночь наступила почти без сумерек. Неожиданно, чертыхаясь и натыкаясь на рвы и обозные колеса, пробежали люди. Тревога докатилась до землянки Скобелева. В нее вошел бледный полковник Мечников с рукой у козырька:
— У западной заставы задержан неизвестный человек. Он пришел из песков. У нас никто его не знает.
Последние рутьеры давно ушли к Красноводску. На окраине лагеря крайний сторожевой пикет составил ружья в козлы. Солдаты легли отдыхать у палатки.
Солдаты говорили о России и смотрели на пустыню с опаской, как будто оттуда должны были прийти чудовища.
Вдруг перед ними на линии дороги появился человек в фетровой шляпе, с большим чемоданом в руке, с трубкой и в туркменском халате. Он ехал по шпалам верхом на персидском осле. Он пел песню и бил осла по шее длинным полевым биноклем.
Солдаты с перепугу ахнули в него из пяти винтовок.
Человек упал с осла и встал, ругаясь на плохом русском языке:
— Проклятье! Вы так можете испугать моего осла...