Тринадцатый
Шрифт:
Она завидовала Елене, — та не выходила из кабинета. То её навещали подруги, то муж, то прибегали сыновья. Старшие ребята посещали первую смену, и приходили сразу после школы, а утром прибегал младший, у который учился во вторую смену.
Елена возвращалась с полными пакетами вкусностей, карманы были набиты любовными записочками от мужа, и детскими рисунками от сынишек. Она тут же распаковывала пакеты, и устраивала пир. На пир всегда приглашала Алёнушку. Во время пира зачитывались записочки, даже самые сокровенные, и рассматривались рисунки.
Алёнушка понимала, что соседка не хвастается, она просто старается развеселить Алёнушку. А, получалось наоборот.
— Вот
Лена замолкала. Алёнушка не поддерживала разговор.
— Ты спать хочешь? — Спрашивала она Алёнушку. — А, я со своими разговорами лезу. Но, спать нельзя. Через час кормление. Только уснёшь — просыпаться надо. Это всегда так неприятно. По себе знаю.
Лена хотела продолжить разговор, но в палату заглянула акушерка.
— Алёна, к вам пришли. Выгляните в окно.
Счастливая улыбка вспыхнула на лице у Алёнушки.
— А, вниз спуститься можно? — Попросила она.
— Конечно, можно. Только вы сначала покажите ему, что вниз идёте. Я не успела сказать. Он сразу к окну побежал. — Она хотела уже уйти, но приостановилась. — Муж вам цветы принёс. В палату их не желательно. Всё — таки грудные дети. Пусть отнесёт домой.
Алёнушка на бегу воспринимала распоряжения акушерки. Взмахнув рукой у окна, она побежала вниз. Как же, она соскучилась! Ей хотелось сразу же признаться в этом мужу.
Но, первым предложением при встрече с мужем у Алёнушки стало предложение об имени сына.
— Я назвала его Борисом.
— Правильно. Очень красиво звучит — Борис Иванович.
После отбоя Алёнушка первый раз за три дня плакала ни от обиды, а от счастья.
Тринадцатый
Тринадцатый дал себе зарок, не покидать плоть всю неделю до получения Судьбы. Он провёл прекрасный день: ел, спал, рос. Три раза его носили в гости к матери. Это он начинал понимать это тогда, когда в его желудок начинало течь тёплая сладкая жидкость. От процесса он получал несравненное удовольствие. Ему хотелось, как можно больше заглотать сладкой жидкости. После наполнения желудка, глаза закрывались сами, и он проваливался в приятную негу.
Тринадцатый мирно спал, когда почувствовал, что кто-то настойчиво тормошит его за нимб. От возмущения он вылетел из плоти в полусонном состоянии. Перед нимбом висела Изящная душа.
— Отстань от меня. Ты мне надоела. — Тринадцатый покрылся гроздьями Возмущения.
— Ну, ты, не кипятись. Нужен ты мне больно. Если бы не твой друг-зануда, я давно бы уже зависла в приятной компании.
— Что тебе от меня надо? — Жёстко повторил свой вопрос Тринадцатый.
— Мне от тебя ничего не надо, не долепленный. Это твоему приятелю что-то от тебя понадобилось.
— Какому приятелю?
— Номер он свой не назвал. Ожидает тебя на берёзе, за окном. Вон там его ищи. — Указала на дерево за окном Изящная душа. — Он давно тебя поджидает. А, мне некогда. Меня компания ждёт. Компания нормальных мужчин, а не таких как ты — не долепленных. — Изящная душа рассмеялась, и вылетела в форточку.
— Кто бы это мог быть? — Недоумевал Тринадцатый. Он расправил мантию, принял надлежащую форму, и полетел к берёзе. На берёзе его ждал Меченый.
Пятый Клерк
Какой прекрасный должен был быть день. Нимбу не постижимо, как долго этого дня ждал Пятый Клерк.
Его карьере завидовала половина канцелярии. Он не занимался глупостями, а упорно работал. Все прилетали в канцелярию строго по часам — он за час раньше. Составлял план, и начинал выполнять поставленные Задачи. Да, частенько Задачи торчали у него из-под мантии, и нимба, но это было лишь с утра. К вечеру он решал их всех. Случались конечно и ошибки, но Пятый не улетал на покой, пока не исправлял их.
За каждой душой он следил лично, не полагаясь на отчёты своих помощников. Разве можно безоглядно доверять помощнику, летя навстречу поставленной цели? Поэтому — то, если Пятому выдавалось Дело он следил за душой от начала получения досье, до прохождения душой Судьбы. Душу, он стерёг, как зеницу нимба. Интересовался отдыхом души. Её промывкой. Учёбой в школе. И, старался выбить для своих подопечных приличные Судьбы. Отказчиков в его списке не имелось. А, уж, если из душ выходили Отличники, то Пятый праздновал победу, как своё достижение.
И, вдруг, как гром среди ясного неба — такой удар. Отличник, надежда и опора, душа за номером Тринадцать отправляет душу Неприятного в Отстой. Да, кто его этому научил? Где Тринадцатый мог взять такие сведения? Как он мог на такое осмелится, и навредить Пятому своим поступком.
Когда ему доложили о произошедшем казусе, он сначала не поверил. Как можно поверить в такое? Бред! Тринадцатый? Никогда! Всё ложь! Кто-то хочет осквернить его подопечного!
Отставив все дела, вытряхнув вопросы, Пятый отправился в Тайный Отдел. Его там ждал Удар. Ударили так, что нимб въелся в треть мантии. Клеркам из отдела показалось мало — они тут же выдали следующую информацию. «Кто-то проник в архив Кабинета Судеб, и получил данные о местонахождение Тринадцатого». У Пятого нимб съехал ниже по мантии. Он сумел взять себя нимб. Успокоился. Прогнал с себя Злость, и Раздражение. И, тут — то ему снова преподнесли сюрприз: в архив заглядывали дважды. Значит, там орудует целая клика, и, Тринадцатый у них главарь.
Пятый с бледным нимбом покинул Тайный Отдел, и отправился на Грозовое Облако. Скажи, ему об этом кто ни будь ещё неделю назад, что он туда направиться, он бы говорившему обломал нимб.
Подобные места Пятый презирал, и ни раз писал в подобающие инстанции доносы, о разгоне подобных учреждений. И, вдруг, для пятого белое стало чёрным, а чёрное — белым. Засветилась Необходимость расслабиться.
За ночь он сумел потратить весь свой годовалый заработок Небесных Поощрений. Сначала, он накачался сам. Зелье его не пьянило. Может быть, потому что пробовал он его первый раз за всё время своего существования. Потом, Пятый долго лил медь с нимба, и рассказывал о своей горькой, трудной, и неблагодарной службе. Как он старается, а его не ценят. Ни во что не ставят. Редко поощряют, так редко, что даже отпуск выделяют самый маленький по меркам ведомства, в котором он служит. С его то нимбом, он уже давно должен сидеть в верхнем Чертоге, а не бегать за паршивыми Душами. Несколько раз Пятый сдёргивал нимб, и швырял под облако. Добрые завсегдатые заведения, возвращали нимб назад. На грозовом облаке к подобным разгулам привыкли. Ни кто не обращал на Пятого свой нимб. Если клерк загулял, — значит, так тому и быть.