Трипланетие
Шрифт:
– Ну, и ты сражался неплохо, - прервал Киннет болтовню приятеля.
– Я не смотрел двух первых твоих поединков, но видел, как ты разделался с Каленидосом. Он тоже был хорош - один из лучших в Риме - и я боялся, что тебе здорово достанется.., но, судя по всему, ты отделался парой царапин. Отличная работа!
– Жертвы - жертвы богам и молитвы, вот что мне помогло. На арене кровь у меня заиграла, и я понял, что судьба мне благоприятствует... Кстати, ты видел, как рыжая гречанка делала пассы над твоей головой, когда ты бросился навстречу Фермиусу?
– Да? Не дури, Ливиус. У меня есть другие заботы, кроме колдовства.
– Она хотела тебя приворожить. А потом
Они с жадностью накинулись на еду - императорский дар победителям, а затем вернулись к арене, поглазеть на распятие христиан. Кресты со скорченными телами заполняли дно амфитеатра от края и до края.
Надо признать, оба гладиатора получили немалое удовольствие от этого чудовищного зрелища. Они были жестокими людьми, выросшими в жестокую эпоху, обученными двум основным премудростям: убивать по первому приказу и бестрепетно умереть при необходимости. Не стоило судить их с точки зрения морали и нравов более мягких времен.
Приближалась ночь. Все гладиаторы Рима собрались в Клавдиевой роще вокруг столов, ломившихся под тяжестью яств и питья. Женщин тоже хватало тех женщин, которых можно было взять, и которые сами жаждали этого. К полуночи, как показалось бы стороннему наблюдателю, волны разгула затопили все вокруг. Однако, хотя выпито и съедено было немало, большая часть вина очутилась на земле, под столами. И когда начало смеркаться, гладиаторы начали под тем или иным предлогом отделываться от своих подруг и потихоньку перебираться к дороге, которая отделяла рощу от шеренги преторианцев, охранявших императорский дворец.
В полной тьме из парка цезаря взметнулся ввысь ярко-алый язык пламени, и гладиаторы, скопившиеся вдоль дороги, бросились на стражей. Завязалась борьба; преторианцы отчаянно оборонялись, но противник вдесятеро превосходил их и численностью, и яростью. Вооружившись, заговорщики ворвались в запретные сады. Мечи, кинжалы, секиры и копья кололи, резали, дробили плоть и кости; вода в фонтанах покраснела от крови, трава стала скользкой.
Киннет несколько задержался, разыскивая панцирь, подходивший ему по размеру. Затем ему пришлось прикончить трех чужих ланист, пока он, наконец, добрался до своего и свел с ним счеты. Фракиец был чуть позади прочих гладиаторов, когда к нему бросился Петроний, молодой римский всадник. Юноша схватил Киннета за руку.
Бледный и трепещущий, он совсем не походил на изысканного законодателя мод, невозмутимого потомка древнего рода. Тело Петрония сотрясала дрожь, глаза блуждали, одежда была в беспорядке.
– Киннет! Во имя Вакха! Киннет, почему они напали? Сигнала не было! Я.., я не убил Нерона!
– Что?!
– взорвался фракиец.
– Клянусь Юпитером! Сигнал был - я сам его видел! Что случилось?
– Я не смог...
– Петроний облизнул губы.
– Я стоял перед ним... Никто не успел бы вмешаться! Все было так просто... Но его прежде чем я взял нож, я понял, что не могу двигаться. Это были его глаза... Киннет, я клянусь грудью Венеры, - он смотрел и я не мог двинуться с места, говорю тебе! А потом, вопреки своей воле, я повернулся и побежал.
– Как ты меня нашел так быстро?
– Я.., я не знаю, - пробормотал перепуганный аристократ.
– Я бежал и наткнулся на тебя. Но что мы.., что ты будешь делать теперь?
Фракиец задумался. Он верил, что им движет сам
– Юпитер, защити меня от злого взгляда!
– громко крикнул он, повернувшись.
– Куда ты идешь?
– спросил Петроний, все еще дрожа.
– Сделать то, в чем поклялся перед алтарем Юпитера - убить проклятую тварь! И свести счеты с Тигеллином!
Ринувшись вперед, он быстро обогнал вооруженную толпу и влился в потасовку. Он был Киннетом, Великим Бойцом, и занимался своим делом; тяжелым делом, в котором не имел равных. Ни преторианец, ни обычный легионер не могли устоять перед ним; даже без привычного доспеха и оружия он справлялся неплохо. Стражи, один за другим, вступали в схватку с ним - и умирали.
Император, спокойно сидевший между красивым юным мальчиком и не менее прелестной куртизанкой, любовался живыми пылающими факелами сквозь свой шлифованный изумруд, а крохотная часть его эддорианского разума следила за действиями Киннета и Тигеллина.
Позволить ли гладиатору убить командира гвардии? Или нет? В общем, это не важно - так ли, иначе... На самом деле ничто на этой убогой варварской планетке - небольшом сгустке космической пыли в будущей империи эддориан не имело значения. Было бы приятно посмотреть, фракиец насытит свою ярость, разрубив римлянина на куски. Но, с другой стороны, нужно еще многое сделать. И, с этой точки зрения, убивать Тигеллина не стоило, поскольку этот продажный мерзавец мог еще пригодиться. Он будет все глубже и глубже погружаться в невероятный разврат и, в конце концов, перережет себе горло. Хотя фракиец об этом никогда не узнает - и лучше так, ибо самая жестокая, самая страшная его месть была бы благодеянием по сравнению с тем, что ждало несчастного командира преторианцев.
Сильный удар обрушился на шлем Киннета, сбив его на землю. Следующий удар расколол его череп.
Так закончилась последняя попытка спасти Рим - столь, полным провалом, что даже такие педантичные хронисты, как Тацит и Светоний, упомянули о ней лишь как о досадной помехе на очередном празднестве Нерона.
***
После гибели Атлантиды Земля совершила больше двадцати тысяч оборотов вокруг своего солнца. Промелькнуло больше шестидесяти человеческих поколений. Но этого было недостаточно; аризианская генетическая программа требовала больших жертв. И Старшие, после длительных размышлений, пришли к выводу, что римский мир тоже должен погибнуть, оплодотворив юные расы, надвигавшиеся с севера и востока.
Гарлейн Эддорский был отозван из краткого отпуска. Прибыв на Землю, он обнаружил, что дела идут настолько плохо, что необходимо опять браться за работу. В ярости он убил одного из членов Внутреннего Круга, однако зря тот и не помышлял строить против него козни.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
МИРОВЫЕ ВОЙНЫ
Глава 4
1918 Год
Воздушный бой подходил к концу. Капитан Ральф Киннисон, забияка и грубиян, мертвой хваткой вцепился в рычаги управления. Самолет с отстреленными закрылками казался адски тяжелым и неповоротливым. Но еще можно было продержаться - пилот не был ранен, а машина пока не загорелась. Киннисон сделал резкий вираж, бросив самолет вниз и в сторону; затем он услышал звон пуль, ударившихся о его мертвый мотор. Загорелся? Слава богу, пока нет. Может, ему удастся посадить эту груду металла...