Трисс Воительница
Шрифт:
Эподемусу ничего не оставалось, как с ним согласиться.
—Пожалуй, ты прав. Наверняка эти двое заснули в каком-нибудь тихом уголке. Если они попадутся кому-нибудь из вас на глаза, буду очень признателен тем, кто доставит их ко мне на ковер. Хочу сказать господину Меховичку и мисс Биккл пару ласковых слов.
Над Страной Цветущих Мхов сгустились сумерки. Легкий ветерок сонно и глухо шуршал листвой деревьев, которые в сквозистом свете луны отбрасывали причудливо-черные кружевные тени. Время от времени раздавался крик совы и мерное урчание козодоя. Меховичок и Биккл,
—Хурр, Бик. Знаешь, о чем я думаю? О том, чтобы уснуть в своей постели!
— Я тоже, — поддержала своего друга-кротенка белочка. — Вот только Мемм будет на нас кричать. И отправит спать без пудинга. Но все равно я хочу домой.
—Хурр, тогда чего нам ждать. Пошли. Ты ведь знаешь дорогу назад?
—Нет, не знаю. Но ты говорил, что знаешь.
—Хурр, ишь что выдумала! Никогда я этого не говорил.
И, уставившись друг на друга, они хором закричали:
—Уа! Мы заблудились!
3
Волны ночного моря, распростершегося бескрайним черным плащом у подножия горной крепости Саламандастрон, нежно и ласково плескались о берег. Четверо зверей, два барсука и два зайца, внимательно следили из окна за двумя фигурами внизу и, опасаясь привлечь их внимание, говорили приглушенными голосами.
Лорд Великий, знаменитый барсук-предводитель, смиренно произнес:
— Что ж, видать, чему быть — того не миновать. Когда моему отпрыску что-то взбредет в голову — никто его не остановит. Впрочем, может, это и к лучшему. И Сагаксус наконец наберется на воле ума-разума. Что до меня, то лично я умываю лапы. Ибо больше ничего не могу сделать с этим юным разбойником. Может, правду говорят: что ни делается, все только к лучшему. Боюсь, его бунтарство добром не кончится.
—Но ведь тебе не помешает немного размяться, — ласково погладив его по лапе, проворковала его жена, леди Мерола. — Ведь ты сам говорил, что не прочь сезон-другой побегать, как в свои молодые лета. Видишь ли, двое взрослых барсуков никогда не смогут поладить на одной горе, Это даже ежу ясно. Не говоря уже о том, что Сагаксус — прирожденный бунтарь. Тем не менее я про должаю за него волноваться. Боюсь, как бы жизнь не преподала ему слишком тяжелый урок. Мне остается только тешить себя надеждой, что с ним все будет хорошо.
Полковник Дозорного Отряда Хлестокнут был зайцем старой закалки. Повертев навощенные усы и расправив увешанную медалями грудь, он исполненным уверенности тоном заявил:
—Ну, хорошо, хорошо, леди. А что, собственно говоря, с ними может стрястись? Ну, подумаешь, решили наши сыновья немного поразвлечься. И что из этого? Скатертью им дорога. Пусть проваливают хоть на все четыре стороны. По крайней мере одной головной болью у нас будет меньше. Вы же прекрасно знаете, что ваш Сагаксус и мой Бескарум — два сапога пара. Еще нужно крепко подумать, чтобы сказать, кто из них хуже. Ни дать ни взять — два негодяя и шалопая. Уверяю вас, с такими, как эти двое, ничего не случится.
Его резко прервала жена, Данфреда:
—Должна сказать, что ничего дурного с ними не случится только в том случае, Кнутик, если ты будешь следить за каждым их шагом.
Замечание супруги явно пришлось ему не по вкусу.
—Угомонись, душечка, — с нескрываемым раздражением произнес он. — Таскаться за этими мерзавцами все лето и зиму? Нет уж, уволь, дорогуша. Что я тебе, молодой повеса, что ли? И вообще, об этом не может быть и речи. Мне приказано находиться здесь, в крепости. Или ты сама не знаешь?
Его последние слова не вполне убедили Данфреду, и она пустила в ход свое главное оружие — слезы.
—Ты бессердечный русак! — зарыдала она. — Только такой, как ты, может бросить нашего маленького мальчика с сыном Меролы на произвол судьбы! Теперь они будут слоняться, как два бездомных бродяги. А тебе хоть бы хны.
Леди Мерола бросилась ее утешать, а Хлестокнут, в отчаянии закатив глаза, принялся извиняться перед лордом Великим.
—Прошу прощения, сэр, моя почтенная жена подчас не может удержаться, чтобы не пустить слезу. Ну ладно, ладно, душечка, кончай разводить сырость. Возьми скорей мой платок, пока мы все не промокли.
Но лорд Великий, положив лапу ему на плечо, сказал:
—Данфреда права. Будет лучше, если ты последуешь за ними по пятам. Не спускай с них глаз. Пусть на это уйдет лето и даже осень, зато это время мы сможем спать спокойно. А за крепостью я сам пригляжу.
Полковник Хлестокнут, пораженный до глубины души, не мог поверить своим ушам:
—Что? Что? Да как же это! Надеюсь, что я ослышался.
—Ничуть не ослышался, усатый болван, — обрадовалась его жена. — Делай, что тебе говорят, да поживей. Отправляйся за нашими дорогими мальчиками. Чего стоишь как вкопанный?
Лорд Великий, высунувшись в окно, выхватил взглядом Сагаскуса и Бескарума, силуэты которых маячили далеко на берегу. Держа курс на север, они несли за спиной большую поклажу с провизией, которой тайком запаслись на кухне Саламандастрона. При виде их лорд Великий не мог сдержать усмешки.
—Нет, вы только посмотрите, сколько они стащили еды. Пожалуй, целый полк за все лето столько не съест. Так что, Хлестокнут, торопиться тебе не стоит. Сможешь без труда их догнать, если отправишься поутру сразу после завтрака. Если, конечно, эти двое не смели все съестные запасы и поварам будет из чего его приготовить.
Бескарум, поправляя на спине вещевой мешок, кряхтел от усилия.
—Послушай, старина Сагакс, нельзя ли чуток помедленней. От этого груза проклятые ноги вязнут в песке.
Из двоих приятелей Сагаксус, которому нравилось, когда его называли Сагаксом, был более крепкого телосложения. Но несмотря на это преимущество, даже его слегка качнуло в сторону, когда он обернулся к своему спутнику Бескаруму, предпочитавшему, чтобы его величали Скарумом.
—Хорошо еще, что нам не придется далеко тащиться, Скарум. Вот только свернем за пещерой к горам, а там до северного выступа уже лапой подать. Посмотрим, как Крув оценит наши труды, когда увидит, сколько жратвы мы с собой прихватили.