Тристан и Женевьева (Среди роз)
Шрифт:
– Гай, прекрати! Если мой муж застанет тебя здесь, то немедленно убьет!
– Он не придет, сейчас он у короля, кроме того, у меня есть люди, которые предупредят о его приближении. Поверь, любовь моя, я ни за что на свете не позволю себе сейчас допустить такую оплошность и, таким образом уничтожить весь мой тяжкий труд. Женевьева, скоро, очень скоро я разрушу все препятствия.
– Гай, перестань, пожалуйста!
– Наконец мы будем вместе!
– Гай, прошу тебя, оставь свои безумные планы. Это наш ребенок, мой и Тристана и, теперь все, что было прежде, надо забыть. Ты должен мне сказать…
– Разве ты не видишь, любовь моя? – он печально улыбнулся, тряхнув головой. И Женевьеве вспомнилось, как они с Гаем и Акселем ехали на
– Ну и что, что ты замужем за ним, – продолжал Гай, – когда он умрет, это не будет иметь никакого значения! Когда эта гордая голова скатится с плеч, он больше не будет стоять между нами!
От охватившего ее ужаса, Женевьева отшатнулась:
– Тристан! Его голова скатится с плеч? Да никогда! Гай, что ты задумал? Скажи мне, я видела тебя, ты был в Бэдфорд Хит, что ты…
Он рассмеялся и лукаво посмотрел на нее:
– Документы, Женевьева! Господи, благослови этих братоубийц Плантагенетов! Все время одни Эдуарды, Ричарды и Генрихи. Боже правый, они же носили одинаковые имена в течении нескольких поколений!
– О чем ты говоришь, Гай?
Молодой человек присел на кровать и таинственно произнес:
– Письма, Женевьева, тайная переписка, – Он снова самодовольно рассмеялся: – Было очень просто внедрить моего шпиона. Да, он и в самом деле большой умница. Его брат был убит в тот день, когда Тристан отомстил за нападение на Бэдфорд Хит, и этот человек с удовольствием взял мои деньги и превратил их в «привидения» Бэдфорд Хит. Он работал на кухне, для него не было недоступных мест в замке, и потому легко было разыскать переписку с полудюжиной Плантагенетов! Все письма адресованы графу Бэдфорд Хит и подписаны графом Варвиком и другими. Неужели ты не понимаешь, Женевьева? Эти письма были написаны давно, когда королем был Эдуард, но теперь они могут рассматриваться, как доказательства того, что граф де ла Тер замышляет мятеж против нашего короля Генриха. Ты станешь свободной, и Генрих отдаст мне Эденби и тебя.
Он вскочил на ноги и обхватил ее с такой радостью, что совершенно ошарашенная Женевьева, почти не сопротивлялась.
– Гай, погоди! Слушай меня внимательно! Ты не можешь этого сделать, это безумие! – Женевьеву бросило в дрожь. Она знала, что Генрих считает Тристана де ла Тера одним из самых верных своих приверженцев. Кровь застыла в ее жилах. Она должна остановить Гая. Она знала, что Генрих любит Тристана, но она также знала, что король в последнее время стал очень подозрительным. Он не любил кровопролитий, но когда его вынуждали к этому, то становился безжалостным. И если он узнает, что де ла Тер, тот, кому он доверял больше всего, замышляет что-то против него, то пощады ему не будет.
– Женевьева, я люблю тебя. Я всегда любил только тебя! И буду любить тебя вечно. Я хотел тебя всю свою жизнь и теперь добьюсь своего, чего бы мне это ни стоило! Ты будешь моей! Твоя честь будет восстановлена, и я буду боготворить тебя, несмотря на то, что ты осквернена прикосновениями этого негодяя!
– Гай! – Женевьева с ужасом и страхом смотрела на него. Она не знала, сошел ли он с ума, или все это просто от избытка чувств, – Гай, я не хочу, чтобы это безумие продолжалось дальше. Слушай меня, Гай! Ты для меня близкий, очень близкий друг, я не хочу ранить тебя, мне очень жаль, что ты любишь меня, но я не могу ответить тебе взаимностью. Разве ты не видишь, Гай, я его жена теперь и, я люблю его и хочу только чтобы…
– Женевьева, Женевьева! – он посмотрел на нее со снисходительной усмешкой, с какой смотрят на несмышленого ребенка, – я знаю, что ты боишься. Клянусь, что все будет хорошо, я позабочусь обо всем! Я не могу обвинять тебя, любовь моя!
– Нет, Гай…
Он прижался к ее губам, и Женевьева закричала. Она попыталась освободиться, но Гай неожиданно отпустил ее и бросился к дверям.
– Скоро, любимая, очень скоро, – пообещал он с порога.
– Гай…
Дверь за ним закрылась. Женевьева выбежала в коридор, но его нигде не было видно. Послышался плач Кэтрин, и Женевьева вернулась в спальню, взяв девочку на руки, стала ее укачивать. Она так сильно нервничала, что ее состояние каким-то образом передалось дочери, и та никак не могла успокоиться. Женевьева попыталась успокоиться, ей это удалось и, наконец, Кэтрин снова уснула, а потрясенная женщина, уложив дочь в колыбель, начала мерить комнату шагами. Вспоминая все, что ей наговорил Гай, она обдумывала сложившуюся обстановку: «Что же делать, что ей предпринять? Сказать Тристану? Но Гай может умереть, и тогда его смерть ляжет тяжким бременем на ее душу. Ничего не делать? Ждать, пока Гай предъявит эти письма и надеяться, что король доверяет Тристану? Ну, а что, если Генрих заключит Тристана в Тауэр? У ее мужа есть враги, как и у любого могущественного человека. И возможно эти враги напомнят королю, что когда-то Тристан был ярым йоркистом!»
– О, о, – простонала Женевьева и опустилась на колени, больно закусив костяшки пальцев. Внезапно ей пришло в голову, что Гай может хранить эти самые письма в своей комнате. Она видела, как слуга передавал их ему, она видела, как Гай взял их и поехал. Куда? В Лондон? Ко двору? Ей следует пойти по пути Гая, то есть украсть у него письма и уничтожить их, тогда он будет не в силах погубить Тристана, а тот никогда не узнает о том, что его враг пытался это сделать.
Это был очень рискованный шаг, но Женевьева была в отчаянии, и ее ум был не в силах предложить другой выход из создавшейся ситуации.
Она встала на ноги и поспешила по коридору туда, где жили слуги, чтобы найти Мэри. Девушка уже собиралась ложиться спать, но согласилась побыть с Кэтрин. А Женевьева побежала дальше по коридорам дворца. Сердце ее отчаянно билось, и она вдруг сообразила, что не знает куда идти. К счастью, навстречу ей шел стражник, который охотно показал дорогу.
Женевьева устремилась вперед, в душе молясь, чтобы Гая не было дома, чтобы он был где-нибудь со своими друзьями.
Подходя к его комнате, оглянулась, прежде чем войти, затем быстро шагнула в комнату. Она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, осматриваясь. Гай мог вернуться в любую минуту. Женевьева подбежала к столу, но в его ящиках ничего не нашла. Присев на краешек кресла, она задумалась на несколько мгновений, затем подошла к одному из стоявших вдоль стены сундуков и подняла крышку. Опять ничего. Женевьева переворошила костюмы, сложенные там, и на самом дне нащупала небольшой выступ. Она заглянула внутрь и увидела рычажок, сильно потянула за него пальцами, и внезапно он подался, но мешала одежда, лежавшая сверху и Женевьева начала выбрасывать ее вон. Откинув фальшивое дно, она извлекла свернутые в трубочку и перевязанные письма.
Она быстро развязала ленту и пробежала глазами текст… Господи, Гай был прав. Это письмо адресовалось графу Бэдфорд Хит, в нем ясно указывалось, что адресат принадлежал к Йоркской партии. В то время графом Бэдфорд Хит был не Тристан, а его отец, это как раз было при короле Эдуарде. Письма эти, безусловно, могли принести Тристану непоправимый вред. В коридоре послышались шаги, и Женевьева быстро свернула письма, засунув их за лиф платья. Она побросала валявшуюся одежду обратно в сундук и захлопнув крышку, поспешила к двери. Выйдя из комнаты, Женевьева быстрым шагом направилась прочь.
Неожиданно позади себя она услышала окрик – «Стой!» Испугавшись, что это вернулся Гай, она побежала, прежде чем сообразила, что это был совершенно незнакомый голос.
– Стой! – снова послышался голос, и Женевьева, поняв свою оплошность, остановилась и обернулась. Стражник, погнавшийся за ней, на полном ходу врезался в нее и повалил на пол. С холодеющим сердцем Женевьева услышала тихий шелест. Сверток выпал из лифа ее платья.
Рядом раздались шаги, вокруг начали собираться стражники, кто-то поднял письма.