Тристан и Женевьева (Среди роз)
Шрифт:
Это и в самом деле было здорово. Эдвина любила своего Джона, и даже если тот и был в чем-то повинен, в смерти Эдгара и в этой разрушительной осаде и захвате замка, он относился к ее тете с такой нежностью и добротой, что, если Эдвина может забыть обо всем остальном, тогда все и вправду идет хорошо.
– Я так рада за тебя, – пробормотала Женевьева, попытавшись скрыть горечь. Когда к ней пришла Эдвина, она сначала обомлела, а затем несказанно обрадовалась, потому что как раз сегодня утром Женевьева задавалась вопросом, позволит ли Тристан навещать
Тетка, с сияющими, как звезды глазами, чуть отстранилась от Женевьевы.
– Завтра, Женевьева, отец Томас собирается венчать нас в часовне. О, если бы ты знала, как я счастлива, как счастлива!
Женевьева судорожно сглотнула и опустила взгляд на свои руки. Она очень любила Эдвину и радовалась за нее, но сейчас она чувствовала себя еще более одинокой и несчастной, чем когда бы то ни было. «Господи! Что здесь происходит? Жизнь продолжается. Отец Томас молится в своей часовне. Крестьяне возделывают свои поля, а старый Грисвальд хлопочет на кухне. Все как будто и…
Как будто ничего и не случилось. Как будто и не было всех этих страшных потерь, ужаса осады, смертей, ланкастерцев, захвативших их замок. Даже у Эдвины жизнь не стояла на месте. У нее все шло просто прекрасно, она влюбилась в одного из захватчиков.
Только Женевьева должна была расплачиваться, расплачиваться за предательство. Она боролась со своим положением, испытывая и злость и страх одновременно, но ведь все они принимали в тех событиях какое-то участие, а осуждена одна Женевьева.
«Но ведь она была одной из тех, кто поднял руку на Тристана, – подумала Женевьева, содрогаясь, и теперь, – о, Господи, она поверила, что его рыцарство и сердце погребено навсегда».
Она не забыла ни его слова, ни его взгляд, когда он вчера уходил от нее, она немногое поняла, что ощущала странную жалость к нему, которую, как она догадывалась, он бы ни за что не принял от нее, и еще более глубокий страх и отчаяние за свое будущее. В этом человеке больше нет места для милосердия.
Женевьева отвернулась от тетки, не желая, чтобы та заметила, как из ее глаз вдруг покатились необъяснимые и неожиданные слезы. «Я буду думать о тебе каждую секунду. Я уверена, что все будет чудесно».
Конечно же, так и будет. Эдвина собирается связать себя узами брака с любимым человеком, перед лицом Господа, и это должно быть и будет прекрасно и будет стол, уставленный кушаньями, музыка, танцы и даже…
Но Женевьевы там не будет, в это время она будет сидеть взаперти в своей башне, забытая, несчастная…
– Но ты должна присутствовать при нашем венчании! – сказала Эдвина. – Тебе нужно попросить Тристана и он, наверняка разрешит!
Женевьева обернулась к ней и постаралась улыбнуться, чтобы не выдать своего разочарования. Эдвина не видела Тристана прошлой ночью, когда он разговаривал с Женевьевой. Она не видела всю эту ярость, боль, отчужденность и неумолимость…
– Сомневаюсь, – пробормотала девушка негромко, – что он вообще будет сегодня со мной разговаривать, а тем более выслушает просьбу. И… – она заколебалась, не в состоянии объяснить Эдвине, что есть большая разница между тем, когда просишь о чем-то и есть надежда быть услышанной, и когда такой надежды нет. – Я не могу просить его, Эдвина.
– Но Женевьева…
– Я не могу. Если я пошлю за ним, то он не придет, я знаю. А я даже, даже и не пошлю за ним.
– Может быть, я могу попросить его, – задумчиво сказала Эдвина. – Или Джон.
Женевьева пожала плечами и принужденно улыбнулась.
– Эдвина, пожалуйста, это будет для вас чудесный день, для тебя и для Джона, ваш день. Не омрачай его, не позволяй даже тени облачка набежать на него! Радуйся, и не беспокойся ни о чем, прошу тебя! Клянусь, мысленно я буду с тобой.
Эдвина выглядела несчастной, она прошла к камину и повернулась к племяннице.
– Женевьева, ты просто не знаешь, как правильно с ним обходиться.
Женевьева гневно всплеснула рукой.
– Я неправильно обхожусь с ним! Эдвина! Он захватил мое наследство! Он убил моего жениха и моего отца!
– Они погибли в бою.
– Он захватил мой дом, держит меня в плену, и ты хочешь, чтобы я «правильно обходилась с ним»!
Эдвина не смотрела на нее, она повернулась к огню.
– Мне нравится Тристан де ла Тер, я восхищаюсь им, Женевьева. Я увидела, что он – настоящий рыцарь и хотя бывает суров, но чаще – справедлив. Он очень хорошо обошелся со многими нашими людьми.
– Ты простишь меня, если я не соглашусь с тобой?!
– Ах, Женевьева, если бы ты только согласилась…
– Согласилась! Он приволок меня назад, он запер меня, он…
– Он взял то, что ему было предложено с самого начала, как ты не понимаешь? О, Женевьева, ведь таков порядок вещей! Они побеждают – мы терпим! Если бы ты только не принимала это так близко к сердцу…
– Я должна принимать это близко к сердцу! Господи, Эдвина, ведь это же личная обида! Ты любишь Джона – я рада за тебя, я спокойна за твое будущее. Но не ожидай, что я отнесусь ко всему также как и ты! Я ненавижу его! Он безжалостен, он… – ее голос внезапно сник, когда она осознала, что большей частью сопротивляется в основном для вида. Женевьева промолчала с минуту и попросила: – Расскажи, что с ним произошло?
Эдвина заколебалась.
– Ему не нравится, когда говорят о его прошлом, – пробормотала она. – Тристан все еще зол на Джона, за то, что тот рассказал мне его историю.
– Ради Бога, но здесь же никого нет кроме нас с тобой, Эдвина! Ты осуждаешь меня за то, что я борюсь с ним, и не даешь мне понять его! Я кое-что знаю, знаю, что на его людей напали, что…
– Все не так просто, – вздохнув, перебила ее Эдвина. – В то время они были йоркистами. Понимаешь, Тристан и его семья все они были близки к Ричарду…