Триумф броненосцев. «До последнего вымпела»
Шрифт:
– Дымы с норд-оста!
Еще через несколько минут сигнальщик внес уточнения:
– Пять больших кораблей, первым – броненосный крейсер… Вторым такой же…
Чтобы понять, кто приближается, Вирену уже не требовалось слушать до конца то, что дальше будет выкрикивать матрос: здесь ВСЕ. Теперь понятно, почему Того был так дерзок. Сейчас он уже лег на обратный курс, соединится с подходящими силами и получит существенный перевес. Пусть и временно.
Нет, утопить, конечно, не успеют никого, но дырок способны наделать немало, да и надстройки побить. И трубы.
Адмирал
Второй отряд, разумеется, успеет подойти, и соединенными силами японцев удерживать на почтительном расстоянии будет несложно, но ведь это значит, что придется вернуться во Владивосток с повреждениями, причем так и не нанеся решительного удара по вражескому флоту…
– Ложимся на обратный курс, – скомандовал Вирен командиру броненосца. – Идем на соединение с остальными. Поворот последовательно через левый борт.
На «Сикисиме», заметив маневр русских, немедленно приняли влево: Того совсем не улыбалось до соединения с крейсерами Симамуры и Уриу еще раз оказаться под огнем четырех русских кораблей линии. Тем более что он уже получил доклад о серьезных повреждениях на «Якумо». Позже, когда противник будет иметь меньшую эскадренную скорость из-за присоединения тихоходных кораблей, идущих с юга, можно попробовать сыграть на преимуществе в несколько узлов.
– Ну что, надавали мы сегодня макакам! – Денисов весело улыбался, подходя к Соймонову.
Василий в этот момент «находился не здесь». Как ни странно, сейчас старший офицер «Пересвета» думал не о прошедшем эпизоде боя и не о грядущем возможном столкновении с противником.
О семье. Вернее, пока в основном об Ольге. Но и то, что скоро предстоит стать отцом, не выходило из головы. Такое не забудешь. А учитывая, как лейтенант обожал свою молодую жену, нетрудно представить постоянные переживания за ее состояние. Тем более что не было возможности находиться рядом.
Старший врач броненосца, Александровский, уже старался не попадаться на глаза «первому после командира», чтобы в очередной раз не быть вовлеченным в разговор о протекании беременности и возможных проблемах во время ее и при родах.
Нет, Соймонов, само собой, добросовестно, порою даже слишком добросовестно выполнял свои служебные обязанности, но как только выдавалась минутка, когда не нужно было думать о корабле и его экипаже, мысли лейтенанта немедленно сворачивали в совершенно конкретную сторону…
– Не говори «гоп», Володя, пока не перепрыгнешь, – вернулся в реальность Василий. – Ничего еще не кончено. Не исключено, что главная катавасия только начинается.
– Но дебют-то за нами. Два крейсера у япошек прикончили, самому Того врезали тоже здорово. Все идет как по нотам, сейчас соединимся с Ухтомским и погоним гадов до самого Токио.
– Эк ты размахался! Нам сейчас…
– Ух, ты! Смотри, что творят!! Совсем страх потеряли?!
Непонятно, что двигало вице-адмиралом Катаока: или отсутствие команды от флагмана (хотя
Точка разворота, которую уже миновали три корабля отряда Того, неотвратимо приближалась к русским броненосцам (или они приближались к этой точке? – Все относительно).
Сам Бог велел устаревшим крейсерам Катаоки принять влево и отойти подальше от грозного главного калибра противника. Мало того – три броненосных корабля командующего даже не стали тратить снаряды на пристрелку, так же поступил и Вирен: слишком кратковременным ожидался огневой контакт, попасть можно было только чудом…
«Итсукусима», подходя к месту разворота, дерзко загрохотала своей «стодвадцаткой» в сторону «Пересвета»…
Недолет два кабельтова…
Взрыв на грот-мачте!
– Ах! – Денисов ничком рухнул на палубу, и из-под него по желтым, надраенным доскам стало расползаться красное пятно.
Соймонов не верил своим глазам: неужели можно так?.. Не в жарком бою, а просто от дуриком попавшего пристрелочного снаряда. Прилетевшего с практически игрушечного корабля противника…
– Володя! – лейтенант мгновенно оказался на коленях рядом с телом своего друга, перевернул на спину…
Жизнь вместе с упругими толчками крови уходила из мичмана, глаза стекленели. Денисов, казалось, хотел еще что-то прошептать на прощание, но ни единого звука так и не сорвалось с его цепенеющих губ.
Как же так? – Василий, казалось, забыл, что он на войне, что Смерть все время стоит за спиной и готова взмахнуть своей косой в любой момент. – Ведь только что стояли рядом и разговаривали… Так не бывает! Так не должно быть!!
Эта внутренняя истерика продолжалась секунд десять. Василий взял себя в руки, встал с колен, подозвал матросов из пожарного дивизиона, стоявших неподалеку, и велел отнести тело ревизора в баню – обычное на кораблях место для временного нахождения погибших или умерших.
Рявкнула носовая казематная шестидюймовка правого борта «Пересвета». Средний каземат… Кормовой…
Черкасов решил не оставаться в долгу и наказать нахальных «шавок», посмевших «тявкать» на спокойно проходивших мимо гигантов.
Еще одна серия выстрелов… Дистанция была нащупана, и броненосец перешел на беглый огонь всем бортом…
На протяжении трех минут «Итсукусиму» поразило пять снарядов. Из них два десятидюймовых… Это вроде бы не фатально для крейсера в четыре с лишним тысячи тонн водоизмещения, но все зависит от того, куда пришлись попадания. На этот раз – крайне неудачно для творения французских корабелов: одно из попаданий главного калибра «Пересвета» пришлось в борт прямо за тараном флагмана Катаоки, и образовавшаяся пробоина площадью около пяти квадратных метров немедленно начала захлебывать тонны морской воды, каковая немедленно уперлась в носовую переборку «Итсукусимы». Со всей мощью четырнадцатиузлового хода, которым давил крейсер на океан.