Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина. Книга 2
Шрифт:
– Где-то весной 1941 года, – рассказывал Б.Н. Пономарев, – похоже, в конце мая, со мной встретились два австрийских коммуниста, приехавших «оттуда». Они возбужденно рассказали об огромных военных приготовлениях в Германии на западных границах СССР, о бесконечных военных эшелонах с танками, артиллерией, машинами, следующих день и ночь в восточном направлении. Такое может быть, считали они, при подготовке военного нападения.
Я передал содержание информации Георгию Димитрову, тот имел специальный разговор со Сталиным. Через день Димитров мне сказал:
– Сталин спокойно отнесся к сообщению австрийских коммунистов и сказал, что это далеко не первый сигнал такого рода. Но что он не видит оснований для чрезмерного
На этом Сталин, по словам Г. Димитрова, счел разговор законченным.
– Как можно объяснить такое, – рассуждал Б.Н. Пономарев. – Недооценка опасности? Самоуверенность? Господство навязчивой идеи о том, что события будут развиваться именно так, как спланировал он, Сталин?
Подобные недоуменные вопросы содержатся и в воспоминаниях Г.К. Жукова, A.M. Василевского, М.В. Захарова, многих других военачальников. Думаю, прав был Г.К. Жуков, когда утверждал, что накануне войны все помыслы и действия Сталина были пронизаны одним стремлением: избежать, не допустить войны, и это породило уверенность в том, что так оно и будет. Но разве начальник Главного разведывательного управления Красной Армии Ф.И. Голиков не докладывал Сталину, что к началу марта 1941 года мощь вермахта достигнет 8 миллионов человек, 12 тысяч танков, 52 тысяч орудий, около 20 тысяч самолетов? Разве не ясно, что долго держать без дела такую колоссальную военную машину Германия не в состоянии? И разве не было известно «вождю», что основные силы этой армады были уже сконцентрированы на востоке?
Объективности ради следует сказать, что шли к Сталину донесения и другого рода – о «нежелании немецкого народа воевать», о «дезертирстве из германской армии», о «пораженческих настроениях в вермахте» и т. д. Из Берлина по специальным каналам поступали сообщения о том, что в германских войсках, сосредоточенных на востоке, ведутся едва ли не пацифистские разговоры: «Если Германия ввяжется в войну с СССР, то она будет побеждена»; «Эта война доведет народ до гибели»; «Мы не хотим воевать и хотим домой». Возможно, такие настроения и встречались, но главное заключалось в другом: донесения подобного рода соответствовали желаниям Сталина. Не исключено, что все эти данные о «настроениях» тоже были тонкой дезинформацией.
Как рассказывал Г.К. Жуков К.М. Симонову, в начале 1941 года, когда поток сообщений о концентрации немецких войск в Польше особенно возрос, Сталин обратился к Гитлеру с личным письмом, в котором писал, что это обстоятельство нас удивляет и создает у нас впечатление, что Гитлер собирается воевать против нас. В ответ Гитлер прислал Сталину письмо, тоже личное и, как он подчеркнул в тексте, «доверительное». В этом письме он писал, что эти сведения верны, что в Польше действительно сосредоточены крупные войсковые соединения, но что он, будучи уверен, что это не пойдет дальше Сталина, должен разъяснить, что сосредоточение его войск в Польше не направлено против Советского Союза, что он намерен строго соблюдать заключенный пакт, в чем ручается своей честью главы государства. В своем письме Сталину фюрер нашел аргумент, которому, как говорил Жуков, Сталин, по-видимому, поверил. Мол, территория Западной и Центральной Германии подвергается сильным английским бомбардировкам и хорошо наблюдается англичанами с воздуха. Поэтому он был вынужден отвести крупные контингенты войск на восток.
А германский военный атташе Кестринг, усиливая дезинформацию при контактах с советскими официальными лицами, часто говорил: «Сейчас у нас войска освобождаются – пусть отдохнут».
В то же время в Директиве наркома обороны «О результатах проверки боевой подготовки за зимний период 1941
А разведка между тем сообщала все новые и новые тревожные данные. Начальник разведотдела КОВО полковник Бондарев информировал в конце мая 1941 года о непрерывном прибытии новых танковых, артиллерийских и пехотных частей в районы Люблина, Красностава, Замостья, Грубешова, Томашува, Белжеца. В своих выводах, оценивающих обстановку, начальник разведотдела подчеркивал: «Сосредоточение войск к границе с СССР продолжается… Подготовка театра военных действий проводится форсированными темпами». Аналогичная картина была и в ЗапОВО. Полковник Блохин, начальник разведотдела штаба округа, также доносил своему командованию: «На основании ряда проверенных агентурных данных, военная подготовка Германии против СССР за последнее время, особенно с 25 мая, проводится более интенсивно…» В донесении, в частности, говорилось, что один из засланных на территорию СССР германских агентов заявил при допросе, что со своими данными он должен вернуться в г. Цеханув не позже 5 июня, т. к. им сказали – скоро возможно начало военных действий против СССР… Такие донесения шли не только в штабы приграничных округов, но и в Москву.
Нарком обороны, обеспокоенный положением дел, направил несколько комиссий в приграничные округа для проверки положения дел в танковых войсках. А в остальных? 16 июня по результатам проверки в Военные советы округов и армий, штабы механизированных корпусов ушла шифровка:
«Проверкой танковых войск в КОВО, ЗапОВО, ПрибОВО и ОдВО установлено:
1. Обучение бойцов и командиров проходит оторванно от основной задачи, вытекающей из боевой готовности механизированных войск, и протекает нецелеустремленно.
2. Огневая подготовка стоит на низком уровне и отстает от плана огневой подготовки на один-два месяца.
3. Взаимодействия родов войск внутри мехсоединений отрабатываются мало и плохо.
4. Мотополки готовятся как стрелковые части. Не учитывается их назначение и характер боевого использования.
5. Подготовка радистов до сих пор стоит на низком уровне.
6. Артполки ведением огня с открытых позиций прямой наводкой не овладели и этому не обучаются.
7. Ночные занятия проводятся как исключение и только в отдельных частях. Системы подготовки к ночным действиям нет…»
Подобных недостатков «нанизано» целых семнадцать пунктов. Но в директиве, подписанной Тимошенко и Жуковым, опять ничего не говорится о крупных оперативных вопросах, связанных с повышением готовности к отпору неизбежного германского нападения. Они как бы загипнотизированы уверенностью Сталина: война не начнется, пока они к ней не готовы…
А не готовы были во многих отношениях: в оперативном, техническом, мобилизационном. Еще до указанных событий Сталин послал А.И. Запорожца, начальника Главного управления политической пропаганды Красной Армии, проверить готовность укрепрайонов на западной границе. Запорожец, возглавивший комиссию, проехал вдоль новой границы, где строились оборонительные позиции. Его доклад Сталину (одновременно направленный Молотову, Андрееву, Жданову и Маленкову) был неутешительным: