Триумф королевы, или Замуж за палача
Шрифт:
— Фрои Сюзанна, — тихий голос экономки вырвал меня из задумчивости. — Вам надо поесть. Подать сюда?
Я махнула рукой, какая в сущности разница? Она внесла в комнату поднос, заставленный разнообразной снедью, и быстро сервировала обед.
— Спасибо, Жеони.
— О нет, фрои Сюзанна, — внезапно отозвалась она, — это мне следует благодарить, что не оставили фрове одного.
Она присела в глубоком реверансе, чего точно не делала прежде, и вышла, тихо притворив за собой двери. Я проводила её задумчивым взглядом: не уверена, что мы одинаково оцениваем мотивы моего поступка. Впрочем,
За окном забили колокола — начало дневной службы, время вознести короткую благодарственную молитву солнечному лику. Я глубоко вздохнула и села за стол.
Обедать в паре шагов от умирающего, наверное, цинично, но я испытала мстительное удовлетворение. Дня не прошло, как мы с вами, уважаемый мэтр, поменялись местами. Вы лежите при смерти, я — за вашим столом, укрытым вышитой белой скатертью, наслаждаюсь горячим супом и запеченным мясом на фарфоровых тарелках. В моем бокале красное вино, первое средство при истощении, в вашей крови — обжигающий яд, правда, ваш собственный. Экий поворот.
Я уперлась локтями в стол — возмутительное плебейство — и уронила голову на сложенные ладони. Бездна, бездна, бездна! Думай, Сюзанна Виктория Альгейра, думай. Не может быть совпадением, что твоего мужа едва не зарезали в ночь вашей свадьбы. Но делает ли это покушение вас союзниками или, придя в себя, он решит, что избавиться от столь опасной спутницы жизни, более здравая идея? Уверена, у него достанет опыта и возможностей обставить дело как несчастный случай. Скажет, что сердце бедняжки не выдержало ужасов последних шести месяцев.
Со стоном я откинулась на спинку стула, соображая, что делать дальше. Просить помощи у Карла? Это ничего не даст, если только мы и впрямь не решим сбежать. Попытаться самой узнать, что случилось с мэтром? Не думаю, что у меня хватит на это влияния и навыков. Мой взгляд упал на папку, которую вернул хозяин телеги. Вряд ли Штрогге держал её при себе от глупой прихоти. Среди ночи, на пустых улицах, в день своего бракосочетания, мда.
Вмиг позабыв о тарелках и вилках, я перебралась в кресло, распустила тесемки и углубилась в изучение документов. К счастью, бумаги не пострадали, многослойная, натертая воском и подбитая снизу бархатом кожа не пустила внутрь ни снежную сырость, ни кровь.
Долго вчитываться в ровные строчки не пришлось. Отлично: меня не только силой подложили под мужа, но и ограбили. Не постеснялись даже запустить руку в имущество матери, почившей задолго до провалившегося заговора. Зато теперь понятно, почему мэтр так спешил удостоверить брак — подобными доходами не разбрасываются.
Резко захлопнув папку, я подошла к Штрогге и склонилась над его неподвижным лицом, строгим, холодным, в чем-то даже привлекательным своей хищностью. Шрам, пересекающий щеку, казался тонкой белой змеей, застывшей на коже.
«Забавно, — мелькнула непрошенная мысль, — я тоже оставила на твоем теле метку, хоть и не такую заметную. Вчера твои пальцы скользили по моей спине, очерчивая уже зажившие рубцы, сегодня мои руки сшили тебя, как порвавшуюся тряпичную куклу. Жаль, счет неравный, но ведь и мы пока не закончили, верно, дорогой супруг?»
— Пятнадцать ударов, — прошептала, склонившись к его губам.
Едва уловимое теплое дыхание коснулось моей кожи, будоража натянутые, как струны, нервы. Интересно, слышит ли он? И долго ли продержится, если, скажем, вот эта диванная подушечка окажется между ним и таким необходимым ему воздухом? Крошечное усилие — и я стану молодой, весьма состоятельной вдовой. Нужно только решиться и убить человека своими собственными руками.
Меня окатило холодным потом, ужас от собственного любопытства и того расчетливого спокойствия, которое вообще породило эту мысль, казался мне чем-то нереальным.
Я резко поднялась на ноги и отпрянула. Попятилась, уперлась спиной в дверь, потом порывисто развернулась и вылетела прочь из комнаты.
— Фрои Жеони!
— Да, — экономка выглянула из кладовой, держа в руках охапку свежего постельного белья. — Вы уже закончили? Я немедленно уберу, не извольте беспокоиться.
— Да-да, — растерянно протянула я, напрочь позабыв об обеде. Меня трясло мелкой дрожью, сердце колотилось так, словно это у меня началась лихорадка и дикий жар. — Мне надо прилечь, я слишком утомилась. Прикажите Лилли проверять мэтра раз в полчаса и, если что, немедленно посылать за врачом. А вас попрошу к вечеру подготовить расходные книги и финансовые документы фрове.
Её брови удивленно поползли вверх.
— Пока мой муж не придет в себя, кто-то должен вести его дела, — пояснила я тоном, не терпящим возражений. — Ни капли не сомневаюсь, что вы справитесь с ведением этого дома, но Штрогге, очевидно, принадлежит гораздо больше. Кто-то должен позаботиться о благосостоянии семьи и логично, если этим займусь я.
Минуту она колебалась, потом присела в реверансе:
— Сделаю, фрои Сюзанна.
Глава 8. Ками
Зверь замер, припав на передние лапы, и глухо зарычал. Желтоватые клыки оскалены, черная шерсть на загривке стоит дыбом, мощные когти рвут мерзлую землю. Из пасти белесыми клубами вырывается дыхание, рана, рассекающая морду, сочится черной кровью. Она капает на грязный вытоптанный снег, мешается с перегнившими листьями и комьями взрытой почвы, бурым туманом, стелющимся за животным при каждом шаге и являющимся, кажется, естественным продолжением твари.
Карл медленно сделал несколько шагов назад, выставив перед собой короткий кинжал, свою единственную защиту. Еще немного, еще чуть-чуть… Сухой остов поваленного дерева разделил их с волком, давая человеку шанс затянуть схватку еще на несколько секунд.
Под ногой хрустнула сухая ветка, волк прижал уши к голове. В его темно-серых глазах не читалось ничего, кроме желания добраться до горла противника. Жалкий, мягкий, не покрытый броней человек представлял бы до скучного легкую добычу, если бы не острый стальной коготь в руке. Крохотная полоска стали сделала их противостояние сладким, будоражащим, желанным, хотя и не могла повлиять на исход драки всерьез. Волк несомненно чувствовал запах страха и отчаяния, исходящий от жертвы, предзнаменование своей близкой победы и последующего пира.