Триумф нежности
Шрифт:
— Я собираюсь доказать тебе, что мне стыдно, и буду прислуживать тебе в течение всего вечера.
— Понятно, — сказал он с многозначительным смешком. — В таком случае что же делать мне?
— Просто постой, пока я разложу одеяло, а затем я налью тебе немного вина и сделаю сандвичи.
С веселым удовлетворением Рамон позволил ей сделать три сандвича с ростбифом, наполнить его бокал вином и нарезать для него сыр.
— Мужчина может привыкнуть к этому, — хмыкнул он, когда Кэти настояла не только на том, чтобы очистить яблоко и порезать его на
Кэти посмотрела на него в полумраке, и ее душа затрепетала от его близости. Он откинулся на спину, закинув руки за голову, и был похож на большую гибкую и сильную пантеру, которая лениво смотрела на добычу. Добыча находилась очень близко и не собиралась убегать.
— Кэти, — мурлыкнул он, — знаешь, чего я сейчас хочу? Рука Кэти застыла, когда она поднесла бокал с вином к губам, и у нее участился пульс.
— Чего? — мягко спросила она.
— Чтобы ты сделала мне массаж спины, — объявил он, перекатываясь на живот и предоставляя спину в ее распоряжение.
Кэти отставила бокал и встала на колени рядом с ним. Под ее ласкающими пальцами очутилась гладкая, теплая спина и широкие, могучие плечи. Она растирала и массировала его твердое тело, пока не устали руки. Тогда она села и подняла свой бокал с вином.
— Кэти, — произнес он, отвернув от нее свою темную голову.
— Что?
— Я сделал это нарочно.
Одним легким движением Кэти выплеснула вино на его обнаженную спину, вскочила на ноги и понеслась к дому. Рамон схватил ее за талию, когда она почти пересекла темную гостиную. Все его тело сотрясалось от хохота, когда она начала отбиваться от него.
— Ты — животное, — задохнулась она, охваченная чем-то средним между весельем и враждебностью. — Ты самый вероломный, самонадеянный…
— Невинный человек из всех, кого ты знаешь, — хихикнул он. — Я тебе дарю мое определение.
— Я убью тебя! — рассмеялась она, вырываясь все слабее.
Внезапно его глубокий голос охрип:
— Если ты не прекратишь, то мне понадобится холодный душ.
Кэти замерла, начиная ощущать, как желание охватывает ее. Его губы легко коснулись ее уха, затем чувственно скользнули к изгибу шеи, исследуя каждый дюйм ее возбужденного тела. Его руки ласкали ее грудь с тем властным мастерством, от которого у нее всегда подкашивались ноги.
— Твои соски возбуждены, — сказал он громким, волнующим голосом, проводя большими пальцами по напряженным чувствительным бугоркам. — А твои груди поднимаются, наполняя мои руки. Повернись, querida, — пылко пробормотал он, — я хочу почувствовать их своей грудью.
Трепеща от предчувствия безмерного блаженства, Кэти повернулась в его объятиях. Он посмотрел на ложбинку между ее полными, жаждущими грудями, затем перевел горящий взор на ее лицо. Кэти зачарованно смотрела, как его губы медленно приближаются к ней, в то время как его рука легла ей на затылок, а пальцы утонули в ее тяжелых волосах.
В тот момент когда его полуоткрытый рот накрыл ее губы, она потеряла всякую сдержанность. Его язык проник в ее рот с таким отчаянным голодом и откровенной настойчивостью, что Кэти вспыхнула огнем в его объятиях. Его свободная рука обняла ее, прижимая ее тающее тело к горячим бедрам. Кэти, находившаяся в полуобморочном состоянии, почти повисла на этой сильной руке.
— Пойдем отсюда, — хрипло приказал он, а когда Кэти прошептала: «Хорошо», — он застонал и начал покрывать ее влажное, нежное тело еще более страстными, разрушительными поцелуями.
Слепящая вспышка света болезненно резанула глаза Кэти. И в тот же момент какой-то голос потребовал:
— Могу я узнать, кто свершил свадебный обряд, который ускорил наступление медового месяца, а, Рамон?
Кэти открыла глаза и в шоковом состоянии взглянула на странно одетого мужчину, который стоял посреди ярко освещенной комнаты. Затем она посмотрела на Рамона, голова которого была запрокинута назад, глаза закрыты, а на лице смешались смущение, гнев и веселье. Вздохнув, Рамон открыл глаза и взглянул через левое плечо на незваного гостя.
— Падре Грегорио, я… У Кэти подогнулись колени.
Объятия Рамона смягчились, он перевел взгляд со священника на бледное лицо Кэти.
— Кэти, с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил он.
— Уверен, что с сеньоритой Конелли не все в порядке, — убедительно сказал священник. — Несомненно, ей было бы лучше уйти и одеться.
Бледные щеки Кэти покраснели от растерянности.
— Моя одежда все еще мокрая, — пыталась не то возражать, не то оправдываться она.
В этот момент Кэти осознала, что ее рубашка задралась над трусиками и она стоит почти нагая. Она неловко одернула рубашку и рванулась из объятий Рамона.
— Тогда, возможно, вам лучше будет взять одеяло, которое я заметил во дворе, и прикрыться им.
Рамон что-то резко сказал священнику по-испански и потянулся, чтобы остановить Кэти, но она отступила и бросилась вон из дома. Она была унижена, напугана и злилась на себя за то, что ощущала себя непослушной пятнадцатилетней девчонкой. Этот властный старик оказался священником, чье одобрение ей необходимо было заслужить, повторяла она про себя. Никогда, ни разу за свою жизнь она никого так не ненавидела! За десять секунд он заставил ее почувствовать себя грязной и низкой! Ее, которая была по сегодняшним меркам практически невинной!
Рамон спокойно разговаривал со священником, когда Кэти появилась в доме, завернутая в одеяло. Он протянул руку и привлек ее к себе, но его первые слова были полны укора:
— Почему ты не пришла на встречу с падре Грегорио, Кэти?
Она вскинула голову, защищаясь, и посмотрела на священника. На макушке у него сияла лысина, а по краям свешивались, как занавески, длинные седые пряди. Густые белые, слегка приподнятые брови придавали ему сатанинский вид, который, подумала Кэти, очень подходил этому старому черту. Тем не менее ее взгляд дрогнул, когда встретился с его голубыми пронзительными глазами.