Тривейн
Шрифт:
– Господин заместитель министра...
Сначала прозвучал титул. Затем чья-то рука легла на плечо Тривейна. Он повернулся и увидел сенатора Нортона.
– Можно вас на минуту?
Тривейн отошел в сторону от группы, в которой Нэпп и Мэдисон тут же принялись спорить по поводу какого-то закона, Армбрастер же – расспрашивать Тэлли о предстоящей осенней охоте в Западной Вирджинии.
– Да, сенатор?
– Вас, наверное, уже информировали о том, – сказал Нортон, – что, несмотря на бурное море, порт уже в пределах видимости. К двенадцати
– Я родился в Бостоне, сенатор, и люблю ходить под парусом, но я отнюдь не морской охотник... Что вы имеете в виду?
– Ладно, оставим комплименты, мистер Тривейн... Я хочу вам сказать вот что. Я переговорил с некоторыми из моих коллег, – впрочем, мы советовались друг с другом в течение всех этих слушаний, – и мы пришли к выводу, что вы, безусловно, лучшая кандидатура на пост председателя. Так что мы согласны с мнением президента.
– Извините меня, сенатор, но я нахожу способ передачи мне вашего одобрения несколько странным...
Нортон улыбнулся так, как обычно улыбаются торговцы-янки. Собственно, он и был торговец!
– Здесь нет ничего странного, мистер Тривейн, – сказал он. – Так здесь положено. Вы, наверное, успели заметить, молодой человек, что попали на довольно горячее место. И если ситуация изменится к худшему, – чего, вообще говоря, никто не хочет, – слушания получат скверную репутацию. Постарайтесь понять, что здесь мало что зависит от отдельного человека...
– Мне уже сказал об этом сенатор Нэпп.
– И он прав! Хотя сомневаюсь, что чудак Тэлли понял, о чем идет речь... Впрочем, что можно ожидать от Западной Вирджинии, если она не смогла выставить кандидатуру посерьезнее этого старика...
– Насколько я понимаю, Тэлли не входит в число тех коллег, с кем вы успели поговорить.
– Откровенно говоря, нет.
– И вы так и не скажете мне того, что хотите?
– Черт побери! Поосторожней на поворотах, молодой человек!.. Ладно, – уже спокойнее продолжал он, – постараюсь объяснить... Так вот, мистер Тривейн, можете считать, что ваше назначение состоялось, но хочу сразу предупредить: вас будут поддерживать, если только вы не вынудите нас уйти в оппозицию. Это мало кому понравится...
Тривейн в упор смотрел на сенатора. Он видел в своей жизни много таких людей: худых, морщинистых, выглядывающих из-за оград своих ферм или подозрительно косившихся на обитателей морского побережья в Марблхеде. Типичный представитель этого племени!
Невозможно понять, что скрывается за их сухими, обветренными лицами.
– Поймите, сенатор, я хочу от вас только одного: подтверждения того, что подкомитет будет самостоятелен. И если я не смогу получить от вас согласия на активное участие в его работе, то хочу, по крайней мере, заручиться гарантией, что вы защитите подкомитет от вмешательства в его дела... Неужели это так много?
– Значит, вы хотите свободы и самостоятельности? – спросил Нортон так, как говорят торговцы, расхваливающие свой товар. – Да-а-а... Дело хорошее, но вот что я хочу вам сказать, молодой человек! Люди начинают нервничать, если кто-то слишком настаивает на особой самостоятельности или заявляет, что не потерпит давления. Но ведь давление бывает разным: желательным и нежелательным. Понятно, последнее никому не нравится, что же касается первого... Как вы считаете, мистер Тривейн, это хорошо или плохо – верить, что человек должен отчитываться еще перед кем-то, кроме Господа Бога?
– Я вовсе так не считаю...
– А вот это уже кое-что, Тривейн, не так ли? Хорошо, если вы понимаете, что подкомитет создается не для удовлетворения амбиций отдельного человека. Да и работы там будет столько, что одному с ней, пожалуй, не справиться. Даже с вашим характером! Мне хочется, Тривейн, чтобы вы ясно представляли себе свое будущее... Нам не нужен Савонарола...
Закончив свою довольно туманную речь, Нортон пристально посмотрел на Тривейна. Что и говорить, этот торговец продавал воздух, как если бы это были говяжьи туши. Достойный продукт взрастившей его почвы!
Тривейн, глядя Нортону прямо в глаза, напрасно пытался разгадать: притворяется он или нет? Так и не разобравшись, ограничился фразой:
– Вам придется принять решение, сенатор.
– Вы не будете возражать, если я перекинусь парой слов с вашим адвокатом? Как, кстати, его имя?
– Мэдисон, Уолтер Мэдисон... Конечно, поговорите, сенатор. Боюсь, он пожалуется вам на то, что у него ужасный клиент. Он убежден, что я не обращаю внимания на серьезные ситуации...
– Может, полезно прислушаться к его совету, молодой человек. Ведь вы упрямы! И тем не менее, вы мне нравитесь!
С этими словами Нортон повернулся и направился к Мэдисону и Нэппу.
Тривейн взглянул на часы. Через двадцать минут возобновятся слушания, будут подведены итоги. Интересно, вернулась Филис в отель после прогулки по магазинам? Ведь сам президент хотел, чтобы к завершению слушаний она приехала в Белый дом. Кроме того, они должны сфотографироваться все вместе, когда его кандидатура будет утверждена президентом. Филис будет стоять рядом.
Тем временем Джеймс Нортон протянул руку Мэдисону, и всякому, кто наблюдал эту сцену со стороны, показалось, что они дружески здороваются друг с другом. Однако это было далеко не так.
– Что за черт, Мэдисон? – вместо приветствия произнес Нортон. – Что это за номера? Он что-то разнюхал? А вы ни слова нам не сказали!
– Я ничего не знаю и только что сказал об этом Нэппу! Более того, мне трудно представить, что будет дальше!
– Было бы куда лучше, – холодно обронил Нэпп, – если бы вы все же выяснили...
Слушания возобновились только в семь минут шестого. Причиной послужило опоздание трех сенаторов, не успевших вовремя закончить свои дела. Благодаря этим семи минутам Уолтер Мэдисон сумел переговорить со своим клиентом.