Трижды до восхода солнца
Шрифт:
— В голове не укладывается, — вздохнула Даша. — Просто ужас какой-то… Сначала погиб Настин отец, теперь вот она… Меня вчера вопросами мучили и сегодня еще два часа… А что я могу рассказать? Я понятия не имею, кто мог это сделать… Не думаю, что Стас вернулся и… он ведь не сумасшедший.
— А вы хорошо его знали? — ввернул Берсеньев.
— Не особенно. Все больше по рассказам Насти. В конце мая ездила к ней в Питер. Она нас познакомила, конечно. Но он был почти все время на работе, вечером пару раз ходили вместе с ресторан. Если честно, я считала, что они друг другу
— Почему же?
— Ну… Настя… она ведь, в сущности, еще ребенок. Избалованная папина дочка. Все ей давалось легко. А Стас… он… как бы это сказать… ясно, что никогда она не будет для него самым главным человеком в жизни. Он куда старше, занят серьезным делом… рядом с ним должна быть другая женщина. Он просто увлекся красивой мордашкой, может, сначала и был влюблен. А она действительно его любила. Вы знаете, она ведь пыталась отравиться. Я толком ничего не знаю, но если она оказалась в больнице, значит, у них и раньше были проблемы. Ей хотелось, чтобы он всегда был рядом, каждую минуту… Но ведь это невозможно. Она сама все портила.
— Вы совершенно правы, — поддакнул Берсеньев. — Проблемы на пустом месте не возникают. Но Настя вам о них не рассказывала?
— Сначала она говорила о своем муже только хорошее. Она его обожала, понимаете? Летом мы виделись с ней всего один раз, на похоронах ее отца. В сентябре она приезжала, но даже не позвонила мне. И о своем очередном приезде сюда мне не сообщила. Мы случайно встретились в торговом центре, и мне показалось, что наша встреча Настю совсем не обрадовала. Она была какой-то нервной, раздражительной. Я спросила ее о муже, она ответила, что он остался в Питере, у него важные дела. А она здесь, чтобы решить вопросы с наследством. Но было видно, ее что-то очень беспокоит. Я спросила напрямую, как ее семейная жизнь, она ответила: все хорошо. Но прозвучало это совсем неубедительно.
— Вы думаете, у Малахова могла появиться другая женщина?
— Ничего подобного Настя не говорила. Но счастливой не выглядела, поэтому я и решила, что она разочарована, понимаете? Наверное, свое замужество она представляла иначе. Вечным праздником… Потом мы еще раз встретились через пару дней, она сама мне позвонила. Опять заметно нервничала, но ничего о себе не рассказывала. Мы вообще говорили практически только о Денисове.
— А кто такой этот Денисов? — спросил Сергей Львович. Даша пренебрежительно махнула рукой.
— Одноклассник.
— У них был роман с Настей?
— Что вы, Витька двоечник и хулиган. Он и в школе был абсолютно бесперспективным парнем, нормальные девушки в его сторону даже не смотрели. Вечно попадал в скверные истории. Никто не удивился, что он, едва окончив школу, оказался в тюрьме. Связался с дурной компанией. Они вымогали деньги у какого-то бизнесмена.
— И Настя заинтересовалась его судьбой?
— Я рассказывала о встрече выпускников, Настя приехать не смогла, ну а Денисов как раз освободился и почтил нас своим присутствием. Настя сначала вроде бы слушала меня только из вежливости, а потом принялась расспрашивать, где сейчас Денисов, чем занимается. И даже номер его телефона попросила,
— Не очень. Возможно, он приревновал ее к этому самому однокласснику?
— Да что вы. Настя порядочная девушка, а с Денисовым вообще ни одна девица в здравом уме не будет встречаться.
— Но зачем-то Насте понадобился его телефон?
— Конечно, это странно, — нахмурилась Даша. — Но я все равно не поверю, что ссора возникла из-за этого придурка. Стас и вдруг Денисов, да это просто смешно.
— Но ссора все-таки была, и не шуточная. Неужели она вообще ничего вам не рассказывала?
— У нее была истерика. Она кричала что-то невразумительное. Я поняла только, что Стас ее ударил и она просит меня приехать.
— Она боялась, что он вернется?
— Мне кажется, она боялась, что он не вернется никогда. По крайней мере, точно помню, что она крикнула: «Он меня бросил». Все это было так неожиданно… в голове не укладывается, — пожаловалась Даша, но что конкретно у нее не укладывалось в голове, мы так и не узнали.
Берсеньев покивал с постным видом и вновь задал вопрос:
— Где живет ваш одноклассник, вам известно?
— Раньше жил напротив школы, двадцать седьмая школа на проспекте Ленина. Дом, кажется, восемнадцатый, а квартира на первом этаже, второй подъезд. А почему вы спросили?
— Не знаю, — с обезоруживающей улыбкой ответил Берсеньев. — Извините, что отняли у вас время, — сказал он, поднимаясь, достал визитку из портмоне, в котором радовали глаз новенькие купюры, протянул визитку Даше и продолжил: — Будем держать друг друга в курсе.
Девушка взглянула на визитку и сказала со значением:
— Я вам обязательно позвоню.
— Очень на это рассчитываю. — Улыбка его была по-мальчишески открытой, но с легким оттенком распутства. Щеки девушки вновь зарделись, и, провожая нас до двери, двигалась она как-то излишне суетливо, а выглядела смущенной. Причиной, скорее всего, были откровенные взгляды, которые бросал на нее Берсеньев, но они ей, безусловно, нравились, не удивлюсь, если она позвонит ему уже сегодня.
— Мы делаем успехи, — сказал Берсеньев, весело шагая к машине.
— Похоже, убийца тоже, — съязвила я.
— Надо радоваться маленьким победам.
— Ты имеешь в виду появление этого одноклассника? — заговорила я серьезно.
— Странный интерес к подобному типу, как считаешь? Зачем девушке, богатой наследнице и супруге преуспевающего бизнесмена, мог понадобиться телефон хронического неудачника, недавно вернувшегося из мест не столь отдаленных?
Признаться, я сбилась с шага, а потом и вовсе замерла, к негодованию Берсеньева.
— Шевелись. Дарья Максимовна наблюдает за нами, стоя возле кухонного окна, так что нам следует выглядеть деловито, но естественно.