Трижды одинокий мужчина
Шрифт:
Вспомнив подробности смерти жены, Игнат Вадимович встал и подошел к окну, глядя на падающий снег. Катя молчала, догадываясь, о чем думает этот жестокий человек. Академик сам нарушил затянувшуюся паузу:
– Да, смерть Инны на моей совести. Болотову убрал тоже я. Однако старый хрен Карякин не заслуживает пощады.
Чтобы размять затекшие ноги, Зорина поднялась со стула, подойдя к шкафу с фотографиями.
– Вы имеете в виду Викторову и Панина?
– Да.
– Это Марина? – она показала на фотографию черноволосой женщины, которой не заметила в те приходы к академику.
– Это моя подруга Ванда Маевская.
Догадка
– Это вы убили своих аспирантов.
Его серые глаза потемнели.
– С чего вы взяли?
– Обвинения с вас были сняты на основании показаний соседки. Она видела, как женщина и мужчина, приехав на «Волге», через пару часов вышли от вас, – щеки Кати от волнения стали пунцовыми. – Соседка сосредоточила внимание на женщине и ошиблась. Это была не Марина Викторова, а похожая на нее Ванда Маевская. Роль Кирилла Панина сыграли вы.
Он пожал плечами:
– Если Карякин уже прикарманил их исследования, зачем мне это было нужно?
– Да, он прикарманил их, – Зорина усмехнулась, – да только вы тогда об этом не знали. Вы же были в ссоре! Вряд ли ваш бывший дружок признался вам в своем поступке!
Хомутов сплюнул на пол, сразу утратив светский лоск:
– Я тоже мог украсть их работы, как это сделал он.
– Да, – согласилась девушка, – с одной только разницей. Никто понятия не имеет, воспользовался бы ими профессор, останься Марина и Кирилл в живых. С его трусостью, о которой вы не раз упоминали, Анатолий Иванович никогда бы не решился их убрать. Другое дело – вы. Убийство произошло вот в этом доме, поэтому на протяжении нескольких лет поиски хоть каких-нибудь зацепок к распутыванию дела ни к чему не привели. Вы с Маевской подъехали к тому месту, где позже нашли пустую «Волгу», бросили машину и вернулись обратно. Убийца – вы, и не отпирайтесь. Не зря же вы испугались, когда следователь Иваненко стал ходить вокруг вас, организовав звонок из Министерства внутренних дел.
Мужчина развел руками:
– Чудеса! Именно так все и было. Но... – он поднял вверх указательный палец. – Есть преступления, списанные за давностью лет. Оставшиеся годы я вел себя как добропорядочный гражданин и, кстати, добился немалых успехов на медицинском поприще, хоть вы и обозвали меня бездарностью. Как же, по-вашему, я получил звание академика?
Журналистка усмехнулась:
– Бездарность не может вдруг превратиться в талант. Вы стали искать новую жертву и нашли ее.
Он заинтересованно взглянул на собеседницу:
– Да? И кого же?
– Своего соседа по городской квартире профессора Видова.
Глаза академика блеснули:
– Он жив-здоров и процветает в нашей психушке.
– Я знаю, – спокойно ответила Катя.
– Знаете? Вы виделись с ним? – мужчина облегченно вздохнул. – Чего же вы обвиняете меня?
– В том, что с ним произошло, виноваты вы и только вы, – она чеканила каждое слово. – Его сын не насиловал и не убивал вашу дочь, однако вы подняли на ноги все влиятельные структуры города и добились своего: с помощью Маевской и ее любовника главврача психбольницы парня, талантливого студента, признали невменяемым, а позже организовали и «самоубийство», чтобы окончательно выбить из колеи несчастных родителей.
Игнат Вадимович хлопнул
– Вы просто гений частного сыска!
– Возможно, – Зорина еще раз подошла к фотографиям, всматриваясь в ставшие ей близкими за время следствия лица. Вот красавица Инна Хомутова, улыбающаяся, радостная, не предполагающая, какая судьба ей уготовлена. Вот смеющийся Александр Проскуряков. Вот дочь академика Анечка. Портреты его родителей, Вадима Петровича и Дарьи. Она взяла в руки снимок супруги ученого, бережно смахнув пальцем толстый слой пыли. Инна давно перестала быть для Хомутова даже приятным воспоминанием, и он не заботился о ее фотографии. Портреты же его родителей находились за чисто вычищенными стеклами. За ними хозяин следил, протирая бархоткой, наверное, каждый день. Снимок Анечки тоже покрылся пылью.
– Сын Видова не убивал вашу дочь, – повторила журналистка. – Это сделали вы сами.
Хомутов резко обернулся:
– Я? Я, по-вашему, убил собственного ребенка? Как такое возможно?
– Вы чудовище, – Катя с презрением посмотрела на человека, еще недавно казавшегося ей идеалом мужчины. – Сегодня у нас вечер откровений. Вы поделитесь со мной этой тайной? Что увидела или услышала Аня? Как вы убивали Викторову и Панина?
Игнат Вадимович опустился на диван.
– Вы правы, – выдохнул он. – Я, пожалуй, открою вам то, о чем молчал столько лет. Я убил собственную дочь.
Он снова закрыл глаза, вызывая в памяти другую картину. Да, это преступление разрабатывалось тщательнее остальных. В саду возле старой яблони, дававшей многочисленные, но очень мелкие и кислые плоды, он вырыл две глубокие ямы и накрыл их брезентом. Они предназначались для его аспирантов. Хомутов понимал: здесь искать тела никто не будет. А если хоть кто-нибудь приблизится к его имению, как он в шутку называл дачу, он примет необходимые меры.
В тот день он приехал в загородный дом под вечер. Маевская поджидала его у калитки.
«Заходи, – Игнат взял ее за локоть и втащил на участок. – Не привлекай внимание соседей».
Ванда удивленно посмотрела на него:
«Марина действительно так ревнует меня к тебе?» – «Настолько, что ждет случая упечь тебя в больницу и там свести с тобой счеты, якобы тестируя новые лекарства против гепатита».
Патологоанатом сплюнула: «Сука! Она за это поплатится».
«У нее с ее любовником Кириллом разработан целый план, в котором тебе отведена роль подопытного кролика, в конце концов отбросившего лапки». Маевская насупилась.
«Папочка, привет!»
Ученый вздрогнул и обернулся. По дорожке к нему бежала Аня. Ванда вскинула брови: «Зачем ты ее позвал?» Он махнул рукой: «Я понятия не имел, что она прискачет. Попробую отправить ее домой».
Скорчив недовольную гримасу, он пошел навстречу дочери: «Ты хотела переночевать на квартире». – «У Димки высоченная температура, – пояснила девушка. – Я ведь собиралась провести этот вечер с ним. Его родители не пускают меня к нему. Боятся, что заражусь». Профессор машинально кивнул: «Правильно». – «Поэтому я здесь». Он покраснел: «Но я буду очень занят...» – «Не беспокойся, – Аня бросила удивленный взгляд на прикрытую брезентом землю возле яблони. – А это что?» Мужчина взял дочь за руку: «Не стой на холоде. А это... Я вычитал в журнале новый метод повышения урожайности... Потом расскажу подробнее».