Трижды проклятый
Шрифт:
Джейн открыла мне соответствующий раздел своей базы знаний для просмотра. И я лично смог убедиться в правдивости ее слов. Пора сдаваться. Не стоит соблюдать принципы только ради них самих.
— Тогда приступаем, — сказал я. — Надеюсь, обряд не слишком длинный и заумный?
— Ну что ты! В древности все было гораздо проще, чем сейчас. В том числе обряды.
Изучив туториал, я преклонил колено и вручил Джейн меч, а она мне его вернула, произнеся формулу посвящения и влепив напоследок оплеуху, от которой закружилась голова. Это был тот самый единственный удар, на который рыцарь не обязан отвечать. Хотя, если честно, желание
— Пойду-ка восвояси, пока ты меня не искалечила, — сказал я, отметив, как необычно звучит мой голос сквозь звон в ушах.
Джейн сердито поджала губы и отвернулась, не желая извиняться за неловкость.
«Поздравляем! Отныне вы свободный рыцарь!» — порадовалась за меня система.
Радуйся. Добилась своего? Это нетрудно, если дать человеку то, что он хочет. Я и в дворяне подамся без сопротивления, коль обнаружу способ стать бароном, над которым нет графа, или графом, над которым нет герцога. И крестьянином стал бы — разве это позорно? Однако мирный созидательный труд хорош лишь до тех пор, пока у тебя не начинают отбирать его плоды. С каждым разом все больше. И что ты сможешь противопоставить какому-нибудь агрессивному мудиле с оружием, который сел тебе на шею и требует дани? Ткацкий станок с волшебным приводом? Скворечник на шесте?
Нет, только завалявшийся в чулане меч. Если еще не разучился им пользоваться.
Но когда начнешь применять его против агрессивных мудил, мирный труд придется бросить. Ибо на то и другое сразу тебя не хватит. Неприкосновенную деревню ты сегодня увидел впервые. И кто знает, сколько еще продержится ее неприкосновенность. Какие-то боги организовали это чудо в своих целях. А когда цели будут достигнуты? Может, небожители сдержат данное крестьянам через Елиая обещание. А может, и не сдержат…
Дети вчера не разобрали костомеха на части: не осилили. А сегодня уже потеряли к нему интерес — только два особо любознательных пацана крутились возле. Не исключено, что кто-то из них, повзрослев, уйдет в большой мир и станет оператором некрокиборга. И на здоровье. А пока — кыш отсюда!.. Я выбросил через смотровую щель забытую кем-то маленькую деревянную лошадку на колесиках и устроился на сиденье. Люцифер протяжно заржал, точно подавая сигнал к выступлению. Крестьяне высыпали из домов на улицу, чтобы нас проводить. Староста сказал пару добрых слов на прощанье, а деревенский священник благословил.
Засеянные или пущенные под пар поля, пастбища и сенокосы тянулись почти до самой зачарованной чащобы. Накатанный телегами проселок, по которому мы шли, становился все незаметнее, и наконец пропал у границ последних угодий общины, уткнувшись в девственный лес. Деревья на хозяйственные нужды здесь не брали: крестьяне оставили меж собой и посмертными владениями вождя варваров нейтральную полосу шириной в тысячу шагов. Чащоба оказалась велика и красива. Могучие деревья неизвестных мне пород, в несколько обхватов толщиной, стояли как стражи, роняя вниз отжившие свое листья. На земле не было видно следов крупного зверья, зато всюду валялись скелеты монстров. Очевидно, заходить сюда
Деревья стояли свободно. Каждое занимало гораздо больше места, чем ему требовалось. Мавзолей мы заметили издали: сложенный из серого камня, он имел форму трехступенчатой пирамиды. За ним находилась гробница шамана и его помощников — низкая и длинная, спроектированная без особых изысков, точно купеческий склад. По бокам обоих строений и позади них раскинулся некрополь. Склепы, склепы, склепы… Та же непритязательная архитектура. Тот же серый камень, украшенный скупыми узорами, и барельефами с изображением сцен боев.
Подходя к двери мавзолея, я слегка волновался. Полностью сохранять хладнокровие не мог — как тут его сохранишь? Слишком сильные эмоции испытывать не мог тоже: сколько раз воображал себе эту минуту, сколько раз прожил ее в мыслях.
Сколько раз мне казалось, что мы не дойдем! Но дошли, и теперь осталось лишь войти в церемониальную комнату и прочесть имя вождя.
Попытаться прочесть.
И, если получится, угадать, что принести ему в дар. Ведь в противном случае придется или уйти, или все же воскресить таинственного покойника и сразиться с ним. И со всеми воинами. И с шаманом…
Кое-где у мавзолея бугрились продолговатые холмики. Я поворошил палую листву на одном из них кончиком меча. Лезвие скребануло по железу. Стала видна часть чьей-то кольчуги, совсем не ржавой. Начал разгребать листья дальше — открылись нагрудник, наплечник, шлем без наличья… Из шлема на меня уставился череп. Не человеческий — чей-то еще. Кольчуга облегала грудную клетку и сильно провисала ниже, в том месте, где у воина некогда был живот. Плоть съели черви, — а кости не сгнили в сырости, как и доспехи. То и другое осталось лежать перед мавзолеем как предупреждение.
Я пересчитал холмики — двенадцать. Это все, кто пытался открыть гробницу до возникновения Гинкмарского королевства, в период его существования и уже после. Остальные спасовали. Понятно, что не из-за трусости. По крайней мере последние приходившие. Им ведь столько пришлось преодолеть по пути сюда! Какая у таких парней может быть трусость? Но есть разница между опасным сражением, смертельно опасным, запредельно опасным — и безнадежным. Драться сперва с вождем, а затем с тысячей воинов и шаманом с помощниками, — это безнадежно. Лично мне не помогут ни Люцифер с костомехом, ни «берсеркер», ни набранный шестьдесят третий уровень. Что я делать буду, если не сумею прочесть надпись или не смогу постичь ее скрытую суть?
Естественно, я запомню буквы, символы, иероглифы, или что там начертано. И вернувшись к цивилизации, попробую решить загадку там. Так и до меня то же самое делали — неужто поленились? Тем не менее предания не говорили о ходивших к мавзолею вторично.
Видно, если не сумеешь разгадать секрет имени вождя сразу, то не сумеешь вообще. Двенадцать разумных, лежащих перед мавзолеем, поняли это. И не захотели отступать.
А я захочу?
Сто процентов — не захочу. Пусть все на свете считают меня идиотом, но я не захочу. Не догадаюсь, каков должен быть дар, — встречу вождя с чем придется. Вдруг повезет мне, олуху, в очередной раз. А не повезет — может быть, у системы припасен утешительный приз для неудачников. Типа посмертной медали «За слабоумие и отвагу». Или премии Дарвина в материальном выражении.