Трижды воскресший

«Красотой торговать нельзя, – думала она, наблюдая, как Юрий в поисках более дешевых цветов перебегает от одной торговки к другой, – ее надо дарить».

Соня восхищенно рассматривала крупные желтые розы, которые продавала молодуха в теплых спортивных брюках. Ей вдруг показалось, что если она прижмет этот огромный букет прямо к лицу и всей грудью вдохнет аромат великолепных цветов, то ее душа просветлеет, очистится от той боли, которая уже несколько лет на дает ей жить.

Соня

– Девушка, покупайте! Они просто замечательные! – зычно закричала ей молодуха, заметив интерес к розам. – Идите посмотрите на них поближе. – Девушка уже достала букет из банки и протянула цветы Соне.

Бережно, словно ребенка, Соня прижала желтое чудо к себе.

«Если он мне их подарит, то все у нас будет хорошо», – загадала она, выискивая глазами Юру.

Герасимов тут же заметил ее взгляд и, широко улыбаясь, кивнул головой.

«Подарит!» – обрадовалась Соня, еще крепче прижимая цветы к себе.

Через минуту появился Юрий, гордо, словно знамя, неся перед собой чахлый букетик из трех темно-бордовых роз.

– Я уверен, что Ирке они понравятся, – произнес он, протягивая цветы Соне, и тут же потянул ее за руку. – Ну, пойдем, чего ты застыла, кисонька?!

Молодуха, уже все поняв раньше Сони, разочарованно вздохнула и протрубила:

– Девушка, цветы отдайте, раз брать не собираетесь. И нечего их так мять, – разозлилась она, почти силой вырывая букет из рук.

– Конечно, конечно, – заулыбался Герасимов, – нам эти цветы ни к чему, правда, кисонька, у нас уже есть, – лопотал он, обнимая Соню.

– Конечно, – еле сдерживаясь, чтобы не заплакать от унижения, произнесла она и, резко отвернувшись от торговки, пошла вперед.

– Ты, как всегда, права, – догоняя Соню, заискивающе улыбнулся Юрий, – мы уже действительно опаздываем на день рождения к Ирке.

Соня шла очень быстро, из-за всех сил стараясь выкинуть из головы этот злосчастный букет. Тем не менее настроение было окончательно испорчено. Впрочем, как всегда, когда она была вместе с Герасимовым.

Лена лежала на разбросанной постели, совершенно голая, и лениво смотрела в окно.

Меньше всего на свете ей хотелось сейчас вставать, одеваться и тащиться домой. Впрочем, домой можно было и не ходить, все равно там ее никто не ждал, но, к сожалению, и здесь остаться на ночь предложения не поступило.

«Может, еще попросит», – с надеждой подумала она, прислушиваясь к шуму воды, раздававшемуся из ванной.

Лена еще раз внимательно посмотрела в окно на сгущающиеся сумерки и, тяжело вздохнув, повернулась на бок.

«Придется вставать».

Она лениво свесила с дивана ноги, нащупала тапки и выпрямилась во весь рост. В незашторенном окне, на фоне уже почти черного неба, ясно отразился силуэт очень стройной, молодой девушки.

Собственная фигура всегда была гордостью Лены, и она панически боялась ее потерять. Даже мысль о потере привлекательности приводила ее в трепет. Ведь внешность – это единственное, что у нее есть.

«У меня еще есть родина – в виде заброшенной деревеньки со спившимися родителями, – криво улыбаясь своему отражению в оконном стекле, думала Лена, – и где-то был муж».

При мысли о муже Лену передернуло – она его никогда не любила, а замуж вышла только в надежде убежать из проклятого Богом места, где она родилась и тогда жила. Ее муж был в принципе неплохим человеком, правда, очень непривлекательный внешне, что особенно бросалось в глаза на фоне молодой и интересной жены. Своего мнения он не имел, поэтому жил полностью под руководством и на содержании еще нестарых родителей, которые, на удивление, отнеслись к Лене по-человечески. Все бы ничего, но ему зачем-то понадобились дети, ей совершенно не нужные. Она и рожать-то никогда не собиралась, что потом от фигуры останется: обвислые груди и дряблый живот? Да и при мысли о младенце, который будет походить на мужа внешне, становилось дурно. Поэтому Лена начала тайком пить противозачаточные таблетки, и только про себя посмеивалась, когда муж каждый месяц с нетерпением ждал результатов.

Лена до того уже привыкла к бесцветному, невзрачному мужу, что начала потихоньку гулять на сторону. Впрочем, ее тоже можно было понять. Она была молодой красивой женщиной, вынужденной жить с нелюбимым и неинтересным человеком.

«Как только найду подходящую замену, тут же подам на развод».

Но неожиданно с подходящей заменой возникли проблемы – мужчины с радостью проводили с ней время в постели, но о серьезных отношениях никто не заикался.

С Олегом она встречалась уже пятый раз, и ни разу он не предлагал остаться до утра. Лена подозревала о наличии у него еще одной (или не одной) женщины.

– Ты уже одеваешься? – Олег вошел в комнату, все еще вытирая полотенцем мокрое после душа тело. – Молодец, тебе еще до дома добираться, сейчас вызову такси.

Лена вымученно улыбнулась и пошла в коридор.

«Значит, еще рано, ничего, я подожду», – успокаивала она себя, надевая ботинки.

Как обычно при расставании, Олег чмокнул Лену сухими губами в щеку и сразу же, словно торопясь поскорее от нее избавиться, закрыл дверь.

Очутившись в темном подъезде, остро пахнувшем кошачьей мочой и дешевым табаком, Лена неожиданно заплакала. Домой, так она называла квартиру, которую для них с мужем снимал свекор, идти совершенно не хотелось. Там стояла пугающая тишина и безысходность. Она вдруг отчетливо поняла, что придется возвращаться обратно в ненавистную деревню, к окончательно пропившим разум родителям. Всю последнюю неделю, после того как от нее совершенно неожиданно ушел этот тихоня, этот вечный неудачник – ее муж, к какой-то не то старой, не то новой любви, Лена старалась держать себя в руках. Но, видимо, слишком много она ожидала от сегодняшней, не оправдавшей надежд, встречи с Олегом.

Уже сидя в донельзя прокуренном салоне такси, Лена поняла, что у нее есть единственный выход остаться в городе и жить, как сейчас, без материальных проблем – помириться с Юрой. Как бы противно от этого не становилось. Но как? Она даже не знала, где он сейчас и с кем живет.

«Подумаю завтра, – решила Лена, – прямо как Скарлетт О’Хара», – улыбнулась она, вспоминая некогда любимую героиню.

Он что-то почувствовал и оглянулся еще раз. Сердце тут же ухнуло и остановилось. Теперь она сидела на подоконнике в кухне и курила. Окно было распахнуто настежь, а тоненькие ножки в домашних носках ритмично ударяли по бетонной стене ниже оконного проема: «Тук-тук-тук».