Троцкий и заговор в Красной Ставке
Шрифт:
Чтобы описать мою работу по формированию, организации, управлению и снабжению Красной армии, не хватило бы нескольких томов, тем более на этой работе был штемпель Аралова, Павулана и других, мое же имя было мало известно; я лишь укажу на пришедшие мне на память работы, которые вывели Красную армию из стадии партизанщины, добровольчества и мелких сборных отряди ков в ту мощную силу, какую она представляла уже к декабрю 1918 года. Тем более за время моего заключения все те мои выводы об организации Красной армии, которые считались некоторыми лицами тогда контрреволюционными, теперь не только осуществлены, но самое игнорирование их ныне преследуется даже законом (декретами).
<…> с 27 мая 1918 года — день прибытия в Оперод Наркомвоен — началась моя бессменная (с 9 часов утра и до 2-х часов ночи) работа в Оперод Наркомвоен. Фактически в нем работали только Аралов,
<…> 6) Руководство операциями против чехословаков в силу невозможности добиться правдивых сведений с мест, неимения точных данных о боевом составе и численности наших войск, трения между «главкомами» и постоянные перерывы связи — вызвали с моей стороны ряд энергичных, постоянно опротестовываемых тт. Чикколини и Боярским мер по организации телеграфной непрерывной связи без загромождения Московской Централи на Мясницкой и к 18 июня были получены первые плодотворные результаты (это важный исторический момент для Красной армии, эра для ее жизни, поворот к успехам и плодотворной организации), ибо мы /имели сведения об отрядах, начали их группировку, наладили связь и предотвратит:
а) соединение отдельных групп чехословаков (били их по частям) и
б) ряд взрывов чехословаками мостов, могущих иметь для нас непоправимые последствия в будущем.
<…> 8) В день выступления левых эсеров (июль 1918 г.) [720] — налицо в Опероде были только тт. Аралов, Теодори и Павулан; и работа по фронту не прерывалась ни на одну секунду (этим только и объяснялась успешная ликвидация «Муравьевщины»: мы не растерялись в Опероде и своевременно шифром т. Аралов дал под мою диктовку необходимые указания о группировке и т. д.) [721] .
720
Имеются в виду события 6–7 июля 1918 г., известные в советской историографии как «антисоветский мятеж левых социалистов-революционеров».
721
«Муравьевщиной» называется попытка военного переворота, предпринятая первым Главкомом Восточного фронта левым эсером М.А. Муравьевым в июле 1918 г.
<… > 10) С конца июля и до конца августа 1918 года начата бессменная и беспрерывная моя личная работа (я никому не верил) — по направлению на ст. Шиханы и в район Симбирска и Нижнего в распоряжение тт. Л.Д. Троцкого и Вацетиса войск, снабжения, оружия и работников (в этом только моя заслуга — это подтвердят тт. Муралов, Аралов, Вацетис, и, если бы был жив, то покойный т. Я.М. Свердлов, к сожалению, все хранивший в своей памяти, но ничего не записывавший). Но и тов. Л.М. Карахан знает, как много я работал в этот тревожный, тяжелый период. Исключительно быстро (ибо у меня были полномочия и полное доверие Я.М. Свердлова, Л.Д. Троцкого и С.И. Аралова) [722] была создана непрерывная секретная телеграфная связь. Тов. Ленин лично ежедневно вечером принимал по телефону (Кремлевский провод) доклад от т. Аралова и меня. Дважды в период очень тревожных и сложных по обстановке дней я был вызываем к тов. Ленину и все, что я докладывал, подтвердилось. Было доверие, не было интриг, не было зависти и сплетен — был очевидный результат моей работы.
722
Здесь Г.И. Теодори лукавит: С.И. Аралов все время старался переложить на него ответственность за работу Оперода Наркомвоен.
11) В начале сентября, попутно с организацией побед на Восточном фронте, я лично провел (это моя третья важная заслуга, вызвавшая страшную ненависть ко мне в Генеральном штабе), вопреки противодействию и желанию начальника Всероглавшаба гр. Свечина, убедившего даже тов. Склянского, 5 сентября 1918 года регистрацию специалистов генштаба под контролем Оперода (военный контроль — т. Тракман). Это остановило незаметную (в пылу огромной работы и тяжелых наших испытаний), но огромную утечку генштабистов в лагерь контрреволюции. Что генералы бежали — полбеды: они бездарны и с малоповоротливыми мозгами, но с ними уходила и весьма ценная боевая молодежь выпусков 13, 14, 15, 16 годов и гвардейская часть 1917 года. Часть последних выпусков и часть профессуры мы уже успели задержать, и теперь они отлично работают.
12) Создано политическое отделение Оперода, положившее начало политотделам в армиях и т. д. Во главе — член ВЦИК тов. Васильев.
13) Первые мобилизации при исключительно трудных условиях(т. Склянский даже не поверил мне, когда я сказал о существовании у нас учетных секций областных, губернских и уездных военных комиссариатов и их значении в вопросах мобилизации) были проведены и разработаны Оперодом, а потом уже их вел нынешний начальник Полевого штаба Реввоенсовета Республики Павел Павлович Лебедев.
14) Разработан ряд мер по привлечению офицеров в армию, в особенности выпуска 1917 года (тогда М.С. Кедров был против — это была первая причина недоверия ко мне; но жизнь была за меня: теперь призываются все поголовно. А сколько лиц выпуска 1917 года пролило свою кровь в Красной армии, сколько их расстреляно белыми, сколько погибло из-за провокации белых — «внешних» и «внутренних»).
15) Положено начало правильной организации военной агентуры, разведки, контрразведки (коммунисты и т. Чинтулов) и военной цензуры (тт. Грейер и Батурин). Что делается теперь — не знаю, но поставлен был этот отдел службы генштаба на элементарно верный путь.
16) Одновременно с этими работами я провел исключительно опасную, самую ужасную, тяжелую, полную личных оскорблений, издевательств и нападок жизнь в период постоянных приездов «самозваных», «кустарных» и настоящих главкомов, комов и других с Дону, Кавказа и Украины (тт. Аралов и Чикколини при появлении этих буйных лиц предусмотрительно уходили в секретную комнату). В этот период (июнь, июль и август), правильно названный т. Данишевским периодом «захвата разными подозрительными отрядиками оружия в целях товарообмена», мне пришлось раздокументитъ многих лиц, иногда даже с «подлинными» мандатами, направляя их в ВЧК с опасностью для своей жизни <…> А сколько угроз расстрелами, именами и т. п. В двух случаях (раз с Пархоменко) мне пришлось ездить даже к тов. Ленину лично: раз в присутствии т. Иванова Кавказского, другой раз — в присутствии тов. Сталина для выяснения ложной картины требований и доклада с мест об оружии.
В этот же период реорганизован Оперод и отделы Наркомвоен при моем неуклонно-твердом руководстве. Сам тов. Склянский не принимал ни одного штата, ни одной ассигновки без моей проверки и надписи «просмотрено» (смотри архив Оперода. Масса денег, средств и жизней было спасено). Число лиц, болтавшихся в Опероде, уменьшилось к моменту переформирования в Полевой штаб Реввоенсовета Республики с 9—10 тысяч на [723] 295 человек— вполне надежных, энергичных, честных и работоспособных. Лишь гражданку Троицкую, невзирая на мои письменные доклады в сентябре, октябре и ноябре, тов. Аралов, а потом и гражданин Костяев не увольняли, говоря, что она несчастна, плачет и очутится на улице (тов. Аралов должен это подтвердить, ибо тт. Павулан, Гиршфельд и ряд других лиц это слышали). Троицкая была принята на службу левым эсером Мустафиным до моего прибытия в Оперод Наркомвоен, т. е. до 27 мая 1918 года.
723
Так в тексте. Следует читать: «до».