Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932
Шрифт:
Не надо, конечно, впадать в противоположную крайность и истолковывать мои слова так, будто я исхожу из предположения, что австрийские коммунисты через семь месяцев придут к власти. Это по меньшей мере маловероятно. Но если предположить, что события будут действительно развиваться в ближайшее время бурным темпом (чего нельзя считать исключенным), то это значит только, что успехи «терпеливого разъяснения» будут быстро возрастать.
Поэтому слова «теперь уже слишком поздно» кажутся мне совершенным недоразумением. Какие же другие могут быть методы у пролетарских революционеров? Голое политическое нетерпение, которое хочет жать раньше, чем посеяло, ведет либо к оппортунизму, либо к авантюризму, либо к сочетанию одного с другим. За последние пять-шесть лет мы имеем во всех странах десятки примеров как оппортунистических, так и авантюристских попыток искусственно усилить позиции пролетариата без сознательного участия в этом
Вы пишете, что социал-демократические массы в Австрии настроены революционно, но что их революционность парализуется мощным аппаратом австрийской социал-демократии. Массе не хватает, говорите вы, «только соответственного руководства». «Только»! Но ведь это словечко «только» охватывает как раз всю деятельность революционной партии, от первых шагов пропаганды — до захвата власти. Без завоевания доверия масс на опыте борьбы нет революционного руководства. В одни периоды на завоевание этого доверия нужны десятилетия. В революционные периоды — месяцы дают (при правильной политике) больше, чем мирные годы. Но перескочить через эту основную задачу партии нельзя. Она целиком стоит перед пролетарскими революционерами в Австрии. Слова о «терпеливом разъяснении» прежде всего напоминают об этой задаче: «завоюй доверие рабочих!» — и предостерегают против бюрократического самообмана, обязательно ведущего к авантюризму, против маскарадных методов работы, против закулисных махинаций, имеющих задачей перехитрить историю или изнасиловать класс.
Вы можете сказать, что все это может быть принципиально правильно для коммунистов, но не заключает в себе никаких указаний для «революционных социал-демократов».
Я не буду здесь останавливаться на том, что «революционный социал-демократ» есть для нашей эпохи внутреннее противоречие: если это не коммунист, то это, очевидно, левеющий центрист. Ни из вашего письма, ни из газеты мне ни база вашей группы, ни ее политическая физиономия не ясна.
В противовес тому, что говорит о вас социал-демократия, ваша газета заявляет, что ваш временный комитет далеко отстоит от коммунистов (см[отри] статью о Лойтнере [362] в № 1). В чем же ваши разногласия с коммунистами в таком случае? На это указания нет. Отделяют вас от коммунизма принципиальные основы или только ошибки официального коммунизма? Я считаю, что теоретически несостоятельная, политически бесплодная формула социал-фашизма представляет сейчас одно из главных препятствий для дела «терпеливого разъяснения». Согласна ли ваша группа с этой формулой или нет? Ясный ответ на этот вопрос абсолютно необходим: этим определяется, особенно в Австрии, вся перспектива и вся тактика. Но, заявляя, что вы далеко отстоите от коммунистов, вы в то же время не снимаете с себя ответственности за ту политическую формулу, которая парализует официальный австрийский коммунизм.
362
Лойтнер Карл (1869–1944) — один из лидеров австрийской социал-демократии. Редактор ее центрального органа газеты Arbeiter Zeitung.
В другой статье того же номера вы говорите, что основная демократическая установка австромарксизма фальшива и что в этом корень всех бед. Не мне отрицать это. Но ведь предательство социал-демократии в данный момент состояло в том, что она отказалась от борьбы за демократию и чисто парламентскими методами выдала демократию фашизму. Именно по этой линии, как я себе представляю, должно идти сейчас возмущение социал-демократических рабочих. Между тем этому возмущению ваша газета противопоставляет общую формулу о несостоятельности демократии вообще.
В газете нет принципиальной ясности, которая, как известно, имеет в политике большое преимущество. Но, с другой стороны, в половинчатости газеты я не вижу отражения половинчатости оппозиционно-социал-демократических масс. Оппозиционный социал-демократический орган, который действительно выражал бы настроение честных рабочих социал-демократов, возмущенных своим руководством, имел бы гигантское симптоматическое значение (что, конечно, не исключало бы с нашей стороны, а предполагало бы непримиримую борьбу против его половинчатости). К сожалению, первый номер вашей газеты не имеет этого симптоматического характера. Его половинчатость и недоговоренность имеют верхушечный характер.
К этому присоединяется еще то, что в самой газете я встретил одно-единственное имя — д-ра Райха, мне, к сожалению, неизвестное. Временный комитет выступает анонимно. Если это определяется полицейскими причинами, тогда делать нечего. Но надо все же отдать себе ясный отчет, насколько анонимность новой группы затрудняет борьбу за доверие масс.
Вы
Разумеется, я не допускаю и мысли, что здесь дело идет просто о маскировке, т. е. о попытке коммунистов выступить под флагом «революционной социал-демократии» и создать таким искусственным путем независимую социал-демократическую партию как мост к коммунизму. Маскарадные методы в революционной пролетарской политике никогда не доводили до добра. Последние годы дали на этот счет немало примеров.
С товарищеским приветом
Л. Троцкий
10 января 1930 г.
Письмо М. Истмену
Тов. Макс[у] Истмену
Дорогой друг!
1. Вчера только послал вам письмо [363] , но упустил в нем сообщить главное. Ридер отказался от попытки захватить в свои руки еврейское издание «Автобиографии» в Америке. От русского издателя я имел предложение на издание «Автобиографии» в Америке на еврейском языке. Он предлагал 8—9000 марок, т. е. свыше 2000 долларов. При этом в его пользу должно было отойти 20 %. Я предпочитаю, чтобы комиссионные проценты пошли на нужды американской оппозиции, в частности на оппозиционные издания на еврейском языке.
363
Письмо не публикуется. Находится в Архиве Троцкого: HU.HL, bMs Russ 13, LocIUL.
Практически, таким образом, вы имеете полную возможность заключить договор на «Автобиографию» с еврейским издателем. Запрашивать меня предварительно не надо. Настоящее письмо является для вас полномочиями.
2. Сегодня получил письмо от представителя кинематографической фирмы в Нью-Йорке. Посылаю вам при сем копию этого письма. Что вы скажете по поводу этого неожиданного предложения? Меня как будто хотят сделать вашим конкурентом.
3. Не помню, писал ли я вам когда-либо, как ко мне приехал в марте прошлого года немецкий издатель Шуман, прикинулся большим почитателем и заключил со мной договор на 10 моих книг. После его отъезда выяснилось, что он незадолго перед тем издал книгу Керенского, в которой большевики изображены как агенты Гогенцоллерна [364] . Так как эту книгу Шуман от меня скрыл, то я потребовал расторжения договора. Шуман наотрез отказался. Я обратился в суд. Процесс дважды откладывался. Шуман тем временем вступил в сделку со Сталиным, который дал Шуману крупный государственный заказ, чтобы иметь в руках этого издателя, а значит, и 10 моих книг, тем более что первой должна была появиться книга «Ленин и эпигоны». 21 февраля берлинский суд вынес наконец решение, признав мое право расторгнуть договор. Таким образом, в первой инстанции я процесс выиграл. Весьма вероятно, что Шуман перенесет дело во вторую инстанцию, так как издержки платит Сталин. Расположение сил в высшей степени яркое. Шуман предлагал в качестве свидетеля вызвать в суд Керенского — для доказательства того, что Ленин и Троцкий — агенты Гогенцоллерна. Таким образом, процесс велся Лениным и мною, с одной стороны, Сталиным, Шуманом и Керенским — с другой.
364
Имеется в виду Вильгельм II Гогенцоллерн (1859–1941) — германский император и прусский король в 1888–1918 гг. Был свергнут Ноябрьской революцией 1918 г. Затем жил в Голландии.
Как видите, с издателями у меня хлопот достаточно. Но зато у меня теперь такой опыт, что больше я уж не попадусь.
4. Возвращаюсь снова к еврейскому изданию. Считаю, что нужно поставить два следующих условия: а) перевод должен быть сделан непременно с русского оригинала хорошим переводчиком, б) никаких предисловий от издателя или переводчика и никаких примечаний, за исключением, может быть, десятка пояснений чисто фактического характера. Оба этих условия должны быть поставлены категорически. Русский текст для перевода лучше взять у Скрибнера, так как его экземпляр тщательно выправлен. В печатном русском издании имеются опечатки.