Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932
Шрифт:
Кстати сказать, мне пишут, что Беседовский до самого последнего времени не только входил в бюро коммунистической ячейки, но и играл одну из руководящих ролей в комиссии по чистке ячейки от… оппозиционеров. Самый подходящий для этого, как видите, человек! Этот факт бросает вместе с тем свет на ту политическую «эволюцию», которую проделал Беседовский — даже не в 24 часа, а в гораздо более короткий срок.
21 декабря 1929 г.
Объяснения по поводу заявления Шумана суду 18 декабря 1929 г. [336]
336
В документе идет речь о судебном разбирательстве между Троцким и германским издателем Г. Шуманом. Шуман хотел получить право на издание на немецком языке книги Троцкого «Моя жизнь», обещанной другому издателю, Фишеру. Троцкий в целом принял предложение Шумана, так как оно было выгодно в финансовом отношении, но затем узнал об издании Шуманом
1. Прежде всего — о присяге. Мне неизвестно, какова форма присяги в немецких судах. Если существует форма присяги для атеистов, то я готов под присягой показать, что Шуман мне не только не передавал своего проспекта, но что весь его образ действий был построен на моем незнакомстве с этим проспектом. Это будет видно из всего дальнейшего.
2. «Переговоры длились десять дней».
Шуман действительно провел в Константинополе дней 8—10.
Вызвано это было его стремлением во что бы то ни стало получить мою «Автобиографию». Шуман мне категорически заявил, что издательство Фишера, как строго антимарксистское и вынужденное считаться с реакционными тенденциями Гауптмана [337] , ни в каком случае не напечатает «Автобиографии», когда убедится в ее революционном характере. Он предложил мне это проверить путем телеграммы Фишеру. Так как ответ Фишера был невыгодным для Рейснера [338] , то он предложил дополнительные телеграммы, якобы в ограждение моих интересов. Телеграфная переписка с Берлином заняла около недели, чем и объясняется затяжка переговоров.
337
Гауптман Герхарт (1862–1946) — германский писатель.
338
Рейснер Карл — один из руководителей германской издательской фирмы Der Morgen, основанной в 1878 г.
В течение этих 8—10 дней Шуман заходил ко мне неоднократно, чтобы предложить новую телеграмму Фишеру или справиться, нет ли от Фишера ответа. Мы с ним разговаривали более или менее длительно несколько раз: я думаю, четыре-пять раз. Разговоры имели общий характер: о немецких издателях, о новых писателях и пр. Чисто деловые разговоры происходили в последние два дня, когда для Шумана стало ясно, что издательство Фишера от «Автобиографии» не собирается отказываться и что я, вопреки всем настояниям Шумана, не считаю возможным передать «Автобиографию» Шуману, после того как я в принципе согласился передать ее Фишеру. При наших разговорах с Шуманом — длительность и значение которых Шуман явно преувеличивает — никто не присутствовал. С содержанием разговоров были лишь знакомы моя жена и мой сын, находившиеся в соседней комнате.
3. Шуман явился ко мне не просто как издатель, а как издатель «симпатизирующий». Он привез мне свою книжку о К. Либкнехте со следующей надписью:
Trotzky, dem Grossen, in dem gleichen Gefuhl der Vereheung und Bewunderung, mit der ich dies Buch "uber Liebknecht geschrieben habe, "uberreicht vom Verfasser, Stambul, 25.III.[19]29 [339] .
Характер бесед Шумана со мною лучше всего характеризуется следующими строками из его позднейшего письма ко мне (Дрезден, от 16 мая):
339
Текст на немецком языке гласит: «Великому Троцкому с тем же чувством уважения и восхищения, с которым я писал эту книгу о Либкнехте. Подарок от автора. Стамбул, 25. III. [19]29».
Brauche ich noch zu sagen, dass ich die Errinnerungen (Kerensky’s) nie herausgegeben hatte, wenn ich sie vorher gekannt hatte? — Jedes Wort hieruber durfte wohl gerade Ihnen gegen"uber uberflussig sein, nach unseren Gesprachen und dem Liebknecht-Buch [340] .
Для характеристики своего издательства Шуман привез мне тринадцать книг, тенденциозно подобранных. Они все стоят у меня на полке в том виде, в котором были привезены. Я их перечисляю:
1. Karl Liebknecht, von Harry Schuman. 2. Das Kaethe Kollwitz [341] — Werk. 3. Volk in Not, von Kaethe Kollwitz und Dr. Crede. 4. Bilder der Grossstadt, von Frans Masereel. 5. Rings um den Alexanderplatz, von Heinrich Zille. 6. Spiesser-Spiegel, von George Gross [342] . 7. Reise durch Russland, von Heinrich Vogeler-Worpswede. 8. Himmelhoch Jauchzend, von Ernst Haeckel. 9. Nietzsche [343] und sein Werk, von Elisabeth Forster-Nietzsche und Henri Lichtenberger. 10. Mein Kampf um Wahrheit und Recht, von Emile Zola [344] . 11. Frankreich und Deutschland, von Aristide Briand. 12. Stresemann [345] , von R. Freiherrn v. Rheinbaben. 13. Der Morgen. 50 Jahre Verlag Carl Reissner (Almanach) [346] .
340
Текст на немецком языке гласит: «Неужели я должен говорить, что я издал воспоминания (Керенского), если я их раньше упоминал? — Любое слово об этом мне казалось совершенно излишним после наших разговоров и книги о Либкнехте».
341
Кольвиц Кете (1867–1945) — немецкая художница-график и скульптор. Поддерживала связь с компартией.
342
Гросс Георг (1893–1959) — немецкий живописец, график и карикатурист. В 1919–1922 гг. был членом компартии, но вышел из нее после посещения Москвы, разочаровавшись в советском строе.
343
Ницше Фридрих (1844–1900) — германский философ, один из основоположников «философии жизни».
344
Золя Эмиль (1840–1902) — французский писатель.
345
Штреземан Густав (1878–1929) — германский политический деятель. Один из основателей (1918) и лидер Немецкой народной партии. Рейхсканцлер (1923) и министр иностранных дел Германии (1923–1929).
346
1. «Карл Либкнехт» Г. Шумана. 2. «Работы Кете Кольвиц». 3. «Народ в нужде» Кете Кольвиц и д[окто]ра Креде. 4. «Строитель Гроссштадта» Франца Мазарееля. 5. «Кольца вокруг Александерплац» Генриха Цилле. 6. «Зеркало обывателя» Георга Гросса. 7. «Путешествие по России» Генриха Фогелер-Ворпсведе. 8. «Кричащие небеса» Эрнста Хеккеля. 9. «Ницше и его деятельность» Элизабет Форстер-Ницше и Генри Лихтенбергера. 10. «Моя борьба за справедливость и права» Эмиля Золя. 11. «Франция и Германия» Аристида Бриана. 12. «Штреземан» Р. Фрайхерна фон Рейнбабена. 13. «Утро. 50 лет издательства Карла Рейснера. (Альманах)». (Пер. с нем.)
4. Утверждение Шумана, будто с этими книгами он передал мне проспект, в котором значится книга Керенского, не только ложно, но и выдумано им — как я это докажу ниже — только в самое последнее время.
В письме от 16 мая 1929 г. Шуман указывает на то, что в альманахе его издательства «Дер Морген» [347] Керенский сознательно не упомянут ввиду того, что Шуман считал вообще невозможным рекламировать книгу Керенского. Шуман не мог бы приводить этот довод, если бы он считал, что я знаком с его проспектом, где издательство делает Керенскому величайшую рекламу, как раз в связи с клеветой Керенского против Ленина, меня и других.
347
Der Morgen — название издательства, которым руководили К. Рейснер и Г. Шуман.
В том же письме, в ответ на мои обвинения в умолчании о книге Керенского, Шуман отвечает, что он сделал это по соображениям «такта». Он и не подумал в том письме ссылаться на совершенную им будто бы передачу проспекта и на мое будто бы ознакомление с этим проспектом. Подобного рода ссылка в письме ко мне была бы настолько явной ложью, что могла бы только ускорить разрыв; между тем Шуман еще надеялся в этот момент на примирение, поэтому он ссылался не на передачу мне проспекта, а на «тактичную»… непередачу. О проспекте Шуман заговорил лишь тогда, когда дело перешло на судебные рельсы.
Если бы Шуман заявил, что он прислал мне свой проспект из Дрездена в Константинополь еще до своей поездки, то я не решился бы это оспаривать, так как я получал тогда от разных издательств из разных стран десятки писем, проспектов, телеграмм, альманахов. В тот период я не мог отличать Шумана от всякого другого, столь же неизвестного мне издательства. На предложение Шумана приехать ко мне я ответил, как известно, отказом. Тем меньше я имел основания интересоваться его проспектом, если бы он мне был даже прислан. Но Шуман утверждает, что передал мне проспект лично в Константинополе вместе с книгами. Как отчасти показано выше и как будет еще видно далее, это противоречит всем фактам и письменным показаниям самого же Шумана.
5. Ставил ли я Шуману вопрос о том, издавал ли он книги, враждебные Советскому Союзу и большевистской партии? Такого прямого и формального вопроса я ему не ставил. Почему? Потому что все его поведение и подбор доставленных им мне книг исключали не только необходимость, но и уместность такого вопроса.
Не лишне будет сказать, что Шуман очень настойчиво подчеркивал, что изданные им книги о Бриане и Штреземане (для меня совершенно безразличные) — негодные книги и для его издательства имеют случайный характер.
Хотя, как сказано, я не ставил формального вопроса об издании враждебных Советскому Союзу книг, тем не менее я утверждаю, что Шуман не только умолчал о книге Керенского, но и сознательно ввел меня в этом пункте в заблуждение. Это вытекает не только из изложенных выше обстоятельств, но из нижеследующего эпизода, который один исчерпывает вопрос.
Во время одной из первых бесед я сказал Шуману, что, поскольку я вынужден печататься не в коммунистических издательствах, я тем самым должен мириться, что в тех же издательствах выходят книги разных направлений, но, прибавил я, при выборе между разными буржуазными издательствами я, конечно, выберу такое, которое не ведет борьбы против Советского Союза и коммунизма. Это замечание было мною направлено не против Шумана, а скорее в его пользу: я хотел этим сказать, что, если издательство Фишера имеет действительно антимарксистский характер, — издательство же Шумана, хотя и не политическое, относится с сочувствием к «миросозерцанию Либкнехта и Троцкого» (эту фразу Шуман повторял десятки раз), — то я, разумеется, выберу издательство, не ведущее борьбы с коммунизмом и Советским Союзом.