Трое и боги
Шрифт:
– Олег, ты не заснул?
Мрак в ответ ткнул пальцем под ложечку. Лучше бы ударил рукоятью секиры! Таргитай охнул и согнулся от острой боли, не в силах ни пикнуть, ни разогнуться, ни вздохнуть. Но теперь и сам прикусил язык. С перекошенного лица волхва пот лился градом. Он пользуется магией, вспомнил Таргитай виновато, еще не умея управлять, а для труса… ну, пусть очень осторожного, привыкшего сперва семь раз отмерить и рассчитать, это же как серпом по… пальцам.
В уши ворвался свист, воздух стал горячим и душным. По желтым стенкам
– Олег, – сказал Мрак осторожно, – ты хоть знаешь, куда прем?
– Аристей посоветовал…
– Аристей? Когда успел?
– Когда ты ломал шею мертвяку на полкане. Есть племя, которое могло бы переломить битву.
– Кто они?
– Аримаспы. Ящер вроде бы уже заслал к ним гонцов…
– Я что-то слышал о них.
Мрак спросил подозрительно:
– Аримаспы? А чем они так важны?
– Мрак… Аримаспы, по-нашему, это неистовствующие от Арея. Они дети бога войны. Они страшны и свирепы, а в битвах не знают равных. Их нельзя сразить никаким оружием, потому что их мать обошла весь мир и взяла клятву со всех зверей, птиц и рыб, что не повредят ее детям. А также упросила камни, деревья, железо, воды и все-все, что могло повредить им. Так что они смертны, но неуязвимы!
Мрак озадаченно присвистнул:
– Мрут только от старости?
– Олег, – сказал Таргитай загораясь, – где эти аримаспы?
– Не мешай, – оборвал Мрак. – Вишь, бровями шевелит. Думает, значится.
Когда их вжало в стену с такой мощью, что пузырь затрещал, едва не лопаясь, у Мрака волосы встали дыбом при мысли, что вот-вот вывалится и полетит вверх тормашками с немыслимой высоты. Таргитай, напротив, заорал радостно:
– Нашел? Гони шибче, а то задохнемся. Мрак меня совсем задавил!
– Чо? – прохрипел Мрак.
– Не дави, как бер. Вроде не толстый, а тяжелый.
– Терпи, – выдавил Мрак через силу. – Не видишь, идем вниз.
Таргитай не видел: если и снижались, то по очень широкой дуге. Или еще какой магической штуке. Но когда желудок подпрыгнул и опять полез по горлу, поверил. Сжался, сидел зеленый, на лбу выступила испарина. Одно дело бояться, другое – бороться со своим же желудком. Тот норовил выпрыгнуть, а когда Таргитай с усилием загонял обратно, во рту оставалось содержимое, и много.
Он сидел с раздутыми, как у хомяка, щеками, когда в пятки сильно стукнуло. Стены вспыхнули горелым дымком, исчезли. У Таргитая выплеснулось на твердую сухую землю. Мрак брезгливо отстранился:
– Олег, нас занесло не на Край Света?
Они стояли в середке ровной степи с короткой жесткой травой. Вдали темнела стена черного леса, в сером небе проползали тучи. Из-под ног шмыгнули серые комочки мышат.
Олег жадно хватал широко раскрытым ртом воздух.
– Не Край… Это уж точно…
– Ах да, ты и там наследил. Ну как там?
– Да ничего, – ответил Олег
– Не один, – подтвердил Мрак. – Костры! Неплохо живут одноглазые. Если ты не промахнулся. Даже сюда несет горячим хлебом и вареной рыбой. Где только и берут? Степь!
Но даже Таргитай, не привыкший к раздумьям, видел, что это уже не Степь. Они привыкли называть Степью все, что было за черной стеной их непроходимого и непролазного Леса, но на самом деле здесь узкие клинья подлеска рассекали степные просторы, сливались, не давая проходу ни конному, ни пешему.
Особо много леса в низких балках, по берегам рек, озер и ручьев. Настолько много, что с летящего Змея можно бы и эти места принять за Лес. На самом же деле этот отличается от того тем, что здесь нет лесной защиты. Степь прокрадывается длинными языками, огибает рощи, по широкой дуге минует балки и овраги. Здесь и травы уже не те, и птицы другие, и ветер пахнет иначе.
А еще день-два скачки – леса истончатся, крохотные рощи растают вовсе. Взгляду откроется такая ширь, что пугает лесного человека и взвеселяет сердце степняка. Это глазам степняка больно, если видят хоть на горизонте юрту соседа!
Уже виден был огромный холм с плоской срытой вершиной. Виднелись крыши, крытые гонтой, а все городище окружали широченный ров и высокий частокол на вершине вала. Таргитая передернуло при виде зловеще черных заостренных бревен, представил забившиеся между ними сгустки темной крови, жирных мух, жуков, мокриц. Мрак хмыкнул: он уловил знакомый запах. Столбы смолили много раз: дерево под нею хранится лучше, служит дольше.
Ров по мере приближения разрастался, превращался в настоящее ущелье. Через него шел узкий мостик, правда, из толстых бревен. Но – без перил.
Их заметили, на единственной башенке появились двое воинов. Мрак пробурчал что-то под нос. Таргитай отсюда видел что-то неправильное в их лицах, чувствовал, как напрягся Олег.
Одноглазые, подумал он с холодком по спине.
К одноглазым относился как к калекам, но здесь не простые одноглазые! Целое племя одноглазых. Свирепых и лютых людоедов, чудовищных зверолюдей, лишь обликом похожих на человека…
Теперь невры замедлили шаг, Мрак разводил руки широким беспечным жестом. Не то желал всех обнять, не то прижать к груди и удавить.
Навстречу по мостику проворно перебежали около дюжины мужчин. Только двое были при оружии, но у невров волосы встали дыбом. Зачем оружие этим гигантам, да еще покрытым толстенной кожей, которую – отсюда видно! – стрелами не пробить, мечами не прорубить?
Каждый из них на голову выше невров, в плечах шире почти вдвое, а весит явно в пять-шесть раз больше. Каждый заломает тура или медведя голыми руками и унесет на одном плече.
Такие могут спать на голых камнях, шкура все стерпит, даже на снегу – с такой тушей замерзнуть трудно, тепла хватит на трое суток.