Трое и боги
Шрифт:
Мрак почесал в затылке:
– А сколько можно?
Воин, несмотря на утреннюю жару, в тяжелом доспехе, синие как северный лед, глаза смотрели обрекающе. Голос как у лесного зверя.
– Откуда такие дикие?
Мрак впервые ощутил, что встретил равного себе. Если не покруче. Оглянулся на изгоев, те пугливо ерзали в седлах.
– Скажу – не поверишь.
– А ты скажи! Лучше сам скажи. Да и вообще, что-то мне твоя злодейская рожа знакома…
– Вряд ли, – ответил Мрак вежливо, как учил Олег; сейчас он сам рад своей вежливости. – Я, вообще-то, свою рожу всегда ношу при
– Ну-ну, кто и откуда?
– Я? Так вот я – гиперборей. Гиперборей, понял?
Бородатый страж в самом деле вытаращил глаза.
– Не понял. Откуда, говоришь?
– Из Светлого Леса.
Воин хмуро смотрел на пришельцев. Мохнатые, как бобры, брови так медленно всползали, словно лоб был не в два пальца шириной, а в три.
– Эт какого такого Светлого… Никакого такого Светлого… А-а! Разве что там, за горой с раздвоенной верхушкой!.. Была там такая?
Мрак вытаращил глаза тоже.
– Была и есть… Но мы ближе к Реке, ее ворона вброд перейдет, но мы считали ее Рекой, а гора справа.
– Так ты… невр, что ли?
Брови воина взобрались на середину лба, зато массивная, как ступень храма, челюсть отвисла до пояса. Мрак развел руками.
– Это теперь мы невры. А тогда были Люди.
– Люди, – медленно произнес воин. – И мы ту речку считали Рекой… Ишь ты, земляк! Далеко же вас занесло! Ладно, парни. Рад был встретиться, но надо бежать во дворец. А теперь еще и забросить по дороге в тюрьму этого злодея, что так нагло кинулся под копыта твоего коня! Развелось их, вишь… Уже и на коне не проехать…
Он подхватил мощной дланью несчастного и быстро поволок в ближайший переулок. Мрак обалдело смотрел на кровавый след на мостовой.
– Правда правдой, но родня тоже что-то значит. Может, надо не правды больше, а родни?
– Мы и так все родня, – возразил Таргитай горячо. – Род вылепил нас из одного куска глины!
– Но когда лепил чужих – плевал на руки.
Они постепенно удалились от площади. Народ встречался чаще. Мрак ухватил за плечо пробегавшего мальчишку:
– Эй, ребятня все знает. Скажи, где у вас самый великий мудрец?
Мальчишка как угорь вывернулся из широкой лапищи лесного варвара.
– У нас один Ристальщик слывет великим мудрецом, да и тот в странствиях.
Мрак разочарованно покачал головой:
– Ни черта не знает. Что за народ?
– В своем городе мудреца не бывает, – пояснил Олег. – Так уж заведено на свете.
Таргитай просиял:
– Верно! Вот и нас выперли.
– Как раз за мудрость, – сказал Мрак саркастически. – Олег, что-то уже придумал?
– Он думает, – сказал Таргитай с надеждой. – Вон уже бровями шевелит.
– Дана говорила, что он один из первых людей. Род сотворил его в первой кучке.
– Олега?
– Куда Олегу быть в первой кучке! Аристея!
– А велика была кучка?
– У Рода спросишь. Еще могли заметить, что он всех пережил.
– Кому замечать? Он, поди, и сам не замечает. Не девка.
– Тогда другое.
– Что?
Мрак смотрел с подозрением:
– Что другое?.. А, обертывается вороном прямо в Городе? Его ж камнями закидают! Ни одна баба за него не пойдет.
– Ну,
– Это ты даже с крыльца ленился сойти!.. Теперь вижу, почему Олег не мечет искры направо и налево. Хотя, правда, ему бабы ни к чему… Это тебе в волхвах не выжить, верно?
Глава 8
Крупный черный ворон сидел, нахохлившись, на парапете высокой башни. Ночь, звезды, но внизу тьма расцвечена огнями факелов, окна освещены, мелькают угловатые тени. Город не спит, почти никогда не спит. Родной для него город, хотя родился и первые три сотни лет прожил далеко отсюда, в диком племени ныне забытых им людей.
Когда-то после долгих странствий набрел на этот город, тогда еще совсем юный и маленький, непохожий на нынешний, застрял надолго, полюбил, прижился.
Понятно, на месте не сидел, то и дело срывался в скитания, но всякий раз возвращался. Когда-то разбойники, беглые от властей, искатели счастья стекались сюда – на край света, так казалось тогда, но постепенно и здесь упорядочилось, хотя дух вольности и беспечного веселья остался.
Долина заселилась, выросли и другие города. Явились жадные на добычу кочевые племена, города склонялись то перед одним завоевателем, то перед другим, но этот выстоял. Кочевники недолго занимались осадой, раздосадованно уводили потрепанные войска, а в городе, который соседи начали звать Вечным, с новой силой вспыхивал дух вольности и веселья.
Если не вглядываться, просто непонятно, откуда берутся новые одежды, чем чинят телеги, куют коней, кто следит за порядком…
Нет, работать здесь умеют. Но стражи, в самом деле, немного. Вольный народ не терпит даже намека на насилие, а городом правит сам на сходе. Правит здравый смысл, хотя иной раз берет верх пьяная удаль или лихое: «Да гори оно все…»
Город лучший на всем Востоке, а это обязывает. Воздвигались новые дворцы и храмы, арки новых акведуков. В середине Города, на развалинах старых зданий вырастали новые дворцы, призванные затмить все, что было создано прошлыми поколениями. Дворцы и храмы соединялись крытыми переходами и подземными норами, где можно разъехаться гружеными телегами. Вокруг дворцов вырастали обиталища слуг, стражи, конюхов, поваров и прочих работников властелинов Города, а вокруг грудились дворцы поменьше, тоже с домами для стражи, садовников и смотрителей конюшен, не таких роскошных, но все же способных затмить царские конюшни в других краях.
Город быстро богател, золото липнет к золоту: со всех сторон в город, который уже начали называть просто Город, везли драгоценный мрамор, редкие породы дерева, диковинных животных и лучшие из статуй, какие только создавали ваятели в ближних и дальних странах.
Аристей помнил прежние имена статуй: это боги той ушедшей поры. Люди забывчивы – что не уничтожено сразу, когда в мир приходит новая вера, быстро переименовывается. Красоту все же щадят: атрибуты старых божеств, при любых переменах объявляемых демонами, скалывают либо сбивают, раны замазывают, особенно древние статуи успели сменить по два-три имени…