Трое и боги
Шрифт:
– Остаешься?
– Ты безумец… Ехать ночью?
– Зато остаться живым. Думаешь, не сумеют захватить нас здесь, у костра на берегу ручья?
– Нас надо еще найти! – запротестовала она.
– Даже мне ясно, что этот родник один на десятки верст. Каждый дурак останавливается именно здесь.
Отойдя на три шага, он набрал пригоршню пыли и медленно пропускал сквозь пальцы, пока остатки костра не покрылись тонким слоем. Выглядело это так, словно костер здесь жгли две-три недели тому.
Он
Глава 10
В Новограде, как объяснила Кора, хоть и появлялись какие-то законы, но все равно здесь жизнь куда опаснее, а народ круче и злее.
– И городская стена не нужна, – заметил Олег, когда на горизонте в рассветной дымке показались крыши невысоких домов. – Лучшая защита – это отвага жителей. Свободные воюют лучше, чем рабы.
Копыта застучали суше. Дорога плотно утоптана. Впереди вырастал добротный дом в три поверха. Во всех окнах было светло, где от смоляных факелов, где от масляных светильников. У коновязи стояли десятка два коней. Из окон доносятся удалые песни. На крыльце, несмотря на ранний час, сидели и стояли мужчины. Пили, обнимались, били друг друга. С лаем носились псы.
– Постоялый двор, – сказал Олег с удовлетворением. – Вовремя выпрыгнул навстречу. Я не знаю, что нас ждет в этом Новограде. А в таких местах знают все новости.
Он соскочил, бросил повод на коновязь. Кора слезла, шагнула за Олегом. Нищий, слепой и безногий, сидя в пыли, жалобно воззвал к ним, таким молодым и здоровым:
– Сжальтесь над несчастным, который потерял все радости жизни!
– Бедолага, – пожалела Кора, – он, оказывается, еще и евнух.
Олег огрызнулся:
– Что смотришь укоризненно? Я с ним не дрался.
– Да нет, мой укор не потому…
Кора бросила несчастному медную монетку. Когда прошли мимо к крыльцу, Олег сказал язвительно:
– А он в самом деле слепой!
– Ты ясновидящий?
– А он сказал тебе: «Спасибо, красотка».
На крыльце дорогу загородил огромный мужик в разорванной до пояса красной рубахе. Голова повязана платком, в ухе блестит золотая серьга. Он непристойно силен и красив, как бывает красив дикий жеребец, полный огня и свободы.
– Женщина?.. – Даже голос его звучен и мужествен, как зов охотничьего рога. – Черт, как давно я не мял женщину! Даю за нее две монеты.
– Пошел! – отмахнулся Олег. – Она не для продажи.
– Все женщины для продажи!.. Только лучших продают богам, а что поплоше – нам.
Он подумал, что мужик, вообще-то, прав. Но
– Но пока что не продается никому.
– Три монеты! Бери, дурень. Ни одна женщина не стоит больше.
Олег покачал головой. Опять мужик был прав, но Кору все же отдавать не стоило. Даже за хорошие деньги.
– Черт с тобой, бери четыре. Сам не пойму – с чего это я такой щедрый?
– Сойди с дороги, иначе перешагну!
Глаза мужика выпучились как у рака.
– Через… меня?
Олег в ответ двинул кулаком. Удар достал в подбородок, грузное тело тряхнуло, но мужик остался на ногах. Глаза начали наливаться кровью. Удар, даже такой добрый, еще не решает дело, и Олег ухватил обеими руками за голову, рванул вниз, а навстречу метнул колено.
Раздался хруст, будто собака грызла кости. Мужик качнулся и рухнул. Земля дрогнула от удара. Олег переступил, не глядя. Кора подпрыгивала в восторге:
– Из-за меня еще никогда не дрались!
Олег вошел в харчевню. Сонный повар разжигал огонь в большой жаровне. Олег спросил вежливо:
– У меня всего одна монетка. Ты можешь сказать, что я могу купить… и сколько?
Тот хотел явно ответить нечто иное, но смерил взглядом широкие плечи незнакомца, оценил волчью шкуру, огромные руки, суровое лицо.
– Немного мяса… и кувшин воды.
– Воды?
Хозяин кивнул:
– Во дворе колодец с чистейшей водой. Из преисподней! А ты, похоже, воду предпочитаешь вину.
Кора пихнула его под столом, шепнула горячим шепотом, едва не спалив ему ухо:
– У меня есть деньги! Заказывай и вино.
– Угадал, – согласился Олег. Он с уважением смотрел на хозяина: волхв не волхв, но кое-что умеет видеть даже в чужаках. – Но почему – похоже?
– Варвары в походе всегда предпочитают родниковую воду любому вину.
Вскоре вошли еще двое и сели у дверей. Олег насторожился. Всякий, кто входит, обычно плюхается за стол и поднимает крик, требуя к себе внимания, заказывает еду, вино, а успокаивается не раньше, чем распустит пояс на две дырки. А у этих к тому же повязаны головы цветными платками, чем резко отличаются от остальных. А в ушах обоих болтаются серьги.
К столу Олега подошел дюжий мужик, в лохмотьях, но опоясан широким ремнем. Справа висел кинжал в дорогих ножнах. Рукоять блистает затейливым узором. На такой кинжал можно было бы одеть небольшую семью.
– Ты обидел нашего соратника, – сказал он медленно. – Мы с ним прошли многое…
Олег покосился на Кору. Ее щеки начали розоветь, а глаза радостно заблестели. Дурочка. Скучно ей, видите ли. Решит, что и этот пришел драться из-за нее.
– Говори, – велел Олег, – или убирайся.