Трое и Дана
Шрифт:
– - Эй, ребятня все знает. Скажи, где у вас самый великий мудрец?
Мальчишка как угорь вывернулся из широкой лапищи лесного варвара.
– - У нас один Ристальщик слывет великим мудрецом, да и тот в странствиях.
Мрак разочарованно покачал головой.
– - Ни черта не знает. Что за народ?
– - В своем городе мудреца не бывает, -- пояснил Олег.
– - Так уж заведено на свете.
Таргитай просиял.
– - Верно! Вот и нас выперли.
– - Как раз за мудрость, -- Сказал Мрак саркастически.
– - Олег, что-то уже придумал?
– - Он думает, -- сказал Таргитай с надеждой.
– - Вон уже бровями шевелит.
– - Дана говорила, что он один из первых людей. Род сотворил его в первой кучке.
– - Олега?
– - Куда Олегу быть в первой кучке! Аристея!
– - А велика была кучка?
– - У Рода спросишь. Еще могли заметить, что он всех пережил.
– - Кому замечать? Он, поди, и сам не замечает. Не девка.
– - Тогда другое.
– - Что?
Мрак смотрел с подозрением.
– - Что другое?.. А, обертывается вороном прямо в Городе? Его ж камнями закидают! Ни одна баба за него не пойдет.
– - Ну, расспросим стариков. К тому же спят плохо, а ежели Аристей поленится выйти ночью из Города...
– - Это ты даже с крыльца ленился сойти!.. Теперь вижу, почему Олег не мечет искры направо и налево. Хотя, правда, ему бабы ни к чему... Это тебе в волхвах не выжить, верно?
Глава 8
Крупный черный ворон сидел, нахохлившись, на парапете высокой башни. Ночь, звезды, но внизу тьма расцвечена огнями факелов, окна освещены, мелькают угловатые тени. Город не спит, почти никогда не спит. Родной для него город, хотя родился и первые три сотни лет прожил далеко отсюда, в диком племени ныне забытых им людей.
Когда-то после долгих странствий набрел на этот город, тогда еще совсем юный и маленький, непохожий на нынешний, застрял надолго, полюбил, прижился.
Понятно, на месте не сидел, то и дело срывался в скитания, но всякий раз возвращался. Когда-то разбойники, беглые от властей, искатели счастья стекались сюда -- на край света, так казалось тогда, но постепенно и здесь упорядочилось, хотя дух вольности и беспечного веселья остался.
Долина заселилась, выросли и другие города. Явились жадные на добычу кочевые племена, города склонялись то перед одним завоевателем, то перед другим, но этот выстоял. Кочевники недолго занимались осадой, раздосадовано уводили потрепанные войска, а в городе, который соседи начали звать Вечным, с новой силой вспыхивал дух вольности и веселья.
Если не вглядываться, просто непонятно, откуда берутся новые одежды, чем чинят телеги, куют коней, кто следит за порядком...
Нет, работать здесь умеют. Но стражи в самом деле нет. Вольный народ не терпит даже намека на насилие, а городом правит сам на сходе. Правит здравый смысл, хотя иной раз берет верх пьяная удаль или лихое: "Да гори оно все..."
Город был лучшим на всем Востоке, а это обязывает. Воздвигались новые дворцы и храмы, арки новых акведуков. В середине Города, на развалинах старых зданий вырастали новые дворцы, призванные затмить все, что было создано прошлыми поколениями. Дворцы и храмы соединялись крытыми переходами и подземными норами, где можно было разъехаться гружеными телегами. Вокруг дворцов вырастали обиталища слуг, стражи, конюхов, поваров и прочих работников властелинов Города, а вокруг грудились дворцы поменьше, тоже с домами для стражи, садовников и смотрителей конюшен, не таких роскошных, но все же способных затмить царские конюшни в других краях.
Город быстро богател, а золото липнет к золоту: со всех сторон в город, который уже начали называть просто Город, везли драгоценный мрамор, редкие породы дерева, диковинных животных и лучшие из статуй, какие только создавали ваятели в ближних и дальних странах.
Аристей помнил прежние имена статуй: это были боги той ушедшей поры. Люди забывчивы -- что не уничтожено сразу, когда в мир приходит новая вера, быстро переименовывается. Красоту все же щадят: атрибуты старых божеств, при любых переменах объявляемых демонами, скалывают либо сбивают, раны замазывают, особенно древние статуи успели сменить по два-три имени...
В небе возникло легкое облачко, мысли Аристея оборвались. Пахнуло непривычным в этих краях холодноватым ветерком. На каменную площадку упал, тут же легко вскочил на ноги очень худой юноша с острым как лезвие топора лицом. Ребра едва не прорывали кожу, живот прилип к спине. Он был только в легкой набедренной повязке и высоких сандалиях на толстой подошве.
Ворон недовольно переступил с лапы на лапу. В последние годы... нет, последнюю сотню лет все больше избегал людей. Зверей тоже избегал, но с теми проще, они свое присутствие не навязывают, не пристают с вопросами, мелкими просьбами, глупыми пожеланиями.
Каркнул хрипло:
– - Приветствую сына Стрибога... Что в мире новенького?
Юноша судорожно хватал широко открытым ртом воздух, грудь ходила ходуном.
– - Дай... отды... шаться... Я ж не ветер, как мой отец... только сын ветра...
– - Сын северного ветра, -- сказал ворон с легкой иронией.
– Доблестный Аварис. А северные ветры покрепче южных и всех прочих. Верно?
– - Не знаю, -- ответил Аварис сердито.
– - Гм... А как говорят о себе!
– - Южные тоже говорят.
– - Да, в этом вы все хороши.
– - Я только наполовину ветер. Земное меня тянет вниз.
– - Ну-ну, я бы сказал, какое место тебя тянет... Что слышно, говорю?
Аварис молчал, всматривался в черного ворона со страхом и надеждой. Когда заговорил, голос был хриплым от горя:
– - Я сегодня узнал в вирии... Узнал то, что ты наверняка знаешь давно.
– - О чем ты?
– - Аристей, о каком предназначении шла речь? Что великий Род хочет от своего мира?
Аристей нахохлился еще больше.
– - Жареный петух клюнул?... У нас всегда так. Только ради этого надо бы смешать все в кучу и начать сначала...
– - Какой ты жестокий, Аристей.
Аристей равнодушно молчал. Аварис посмотрел на Город, такой прекрасный и полный жизни.
– - Это все должно исчезнуть?
– - Как и весь мир.
– - И мы?
– - А чем мы лучше?
– - Аристей... Ты знал и ни слова?
Аристей молвил с холодным равнодушием:
– - Что толку от знания? Миром правит другое.