Трое из Города
Шрифт:
– Я тебя понял! – сказал Пробой. – В каждом ремесле есть свои хорошие и плохие стороны, это только со стороны все кажется гладким. Я, например, всегда завидовал Гонцам: они бывают в разных городах, знают все новости, видят мир. А я не смогу пробежать даже вокруг Аквилона. Наверное, всякое ремесло что-то дает и что-то отнимает. Но, зато, я могу сделать тебе кинжал, а ты принесешь мне из соседней страны привет от друга, и оба мы будем довольны.
– И необязательно с пирром в рукопашную вступать! – добавил Шустрик. – Смешной ты, Затычка! Ты же сегодня их уже победил. Головой. Значит,
– И то, правда! – вздохнул Затычка.
Они прошли по узкому ходу до конца и уперлись в каменный монолит. Но Шустрик несильно толкнул ладонями стену и громадный кусок, оказавшийся искусно пригнанным блоком, повернулся вокруг оси, открыв доступ в круглую пещеру.
Их ждали.
Мастер Халиб кинулся к внуку, обнял его и дрожащей рукой стал гладить по голове. По лицу его катились слезы. Пробой сначала смутился и застеснялся перед новыми друзьями, но когда заметил, что те совсем не смотрят в его сторону, а о чем-то говорят с принцессой и Полосатиком, то успокоился и тоже изо всех сил прильнул к деду.
– Жива еще справедливость на свете! – сказал Мастер Халиб, с трудом отрываясь от внука. – Сегодня я помолодел на четверть века!
– Мы не видели, что было снаружи. Все шло по плану? – спросил Шустрик.
– Да! – кивнул Мастер Халиб. – Этих бестий так проняло от страха, что они сразу побежали за Пробоем и теперь шагу не сделают в штольню. Они думают, что я сошел с ума! – добавил он довольно.
– Почему? – удивились данюшки.
– Когда его вывели из башни и повели в рудник, – Мастер Халиб погладил внука, – я смеялся от радости, что он, наконец-то, обретет свободу. Они решили, что я спятил с горя! Горн и Наковальня выторговали мою жизнь, точнее, естественную смерть у пирров, чтобы те не разделались со мной, как с обглоданной костью.
– Так вы теперь будете сумасшедшим? – спросила принцесса Бурунди.
– Нет, прекрасная дама, я придумал кое-что поинтереснее! – хитро прищурился Мастер Халиб. – Я нужен в штольне.
– Тебе, дед, в цирке выступать надо! – восхищенно сказал Пробой. – Ты, оказывается, ловкий артист! Кричал там, на террасе, прямо как настоящий!
– Кто настоящий? – удивился Мастер Халиб.
– Ну, я хотел сказать по-настоящему, – поправился Пробой.
– Теперь работа должна пойти быстрее, – сказал Шустрик. – А куда отколотые куски из потайного хода девать будут?
– В пустую выработку по соседству, – объяснил Мастер Халиб.
Он задумчиво смотрел на железного истукана в углу, похожего на оплывший холмик воска от свечки.
– Есть одна задумка… Устрою я им напоследок сюрприз!
Утром, чуть свет, двое поспоривших пирров наперегонки поспешили к круглой пещере, чтобы узнать, кто же выиграл.
К их удивлению, Мастер Халиб не умер.
Впечатления помешанного он тоже больше не производил.
И мало того, прямиком направился к братьям-атаманам.
Разочарованные пирры, сообразившие, что сводить счеты с жизнью Мастер не собирается, почесывая в затылках пошли обратно.
– Тю-ю, старикан-то ожил?! – присвистнул Сеченый при виде Мастера. – Чего тебе?
– Я думаю, можно ускорить пуск плавильной
– А что это ты так радеешь за наше дело? – мягко спросил Резаный, неслышно подойдя сзади. – У тебя, вроде, и интереса теперь нету? А?
– Есть! – выпрямился Мастер Халиб. – За эту руду Горная Дева взяла жизнь моего внука. Я вычерпаю гору до дна. До последнего куска руды. До последней песчинки. Слишком дорогую цену взяла Хранительница Гор!!!
Он повернулся и пошел к выходу.
Братья переглянулись.
– Ну, как ты думаешь, крутит или нет? – спросил Сеченый.
– Вряд ли… – поковырял в носу Резаный. – Он озлобился, и будет мстить за внука Горной Деве. А это даже более крепкий крючок, чем живой мальчишка. Пусть работает.
Глава одиннадцатая
Теперь рудник работал по-другому.
Пирры командовали на террасе, но внутрь горы никто из них и шагу не делал. Сеченый и Резаный считали, что их угроза помочь Горной Деве возымела действие: хоть пирры и не входили в штольню, руды пленные добывали даже чуть больше, чем раньше. И Мастер Халиб начал готовить плавильную печь, намереваясь вот-вот начать варку железа.
Плавильную печь построили предыдущие партии пленников в одной из пещер и своим видом она больше всего напоминала каменный горшок высотой в несколько человеческих ростов.
Те же пленники наготовили для ее топки древесный уголь: они вырубали деревья (как раз в том месте, за которым Мастер Халиб посоветовал данюшкам поставить лагерь) и пережигали их в земляных ямах.
Подземный ход в горе удлинялся на глазах.
И вот в один прекрасный день Мастер Халиб, Мастер Горн, Мастер Наковальня объявили атаманам, что запускают печь.
Довольные братья расчувствовались, насколько это было возможно для их бесчувственных душ, и приказали удвоить порции еды на ужин. Не для всех, упаси покровители Пиррайа, а только для трех мастеров.
Теперь в пышущей жаром плавильной печи начался долгий и загадочный процесс варки железа.
Подсчитывая будущие барыши, пирры (на радостях) упились.
Всю ночь Серая Башня ходила ходуном. Из ее стен над безмолвной долиной неслись крики, песни, ругань. Казуар надорвал себе спину, вытаскивая объедки и прочий мусор с застолья, а веселящиеся разбойники гоняли его, подкалывая своими ножами. Обиженный Казуар спрятался в подвале и затих, решив, что лучше переждать веселье.
К этому времени большая часть пирров уже не сидела за грубо сколоченными столами, а лежала под ними. Факелы чадили, покрывая копотью каменные стены зала. Нахлебавшись рому до ушей, атаман Резаный (как обычно) принялся держать речь перед своими бандитами:
– Глупые вы головы, оторви и выбрось! – вопил он, вскочив на стол и махая костью. – Вы даже не можете понять, что произошло! Скоро эти трусливые людишки своими руками скуют нам громадную власть, а своим детям вечное рабство!
– Что-то мудрено мелешь ат-таман! – рыкнул в ответ пирр в рваной безрукавке. – С твоим железом возни больно много. Надо было золото добывать. Готовая деньга без всяких фиглей-миглей!