Трое (Из огня и крови)
Шрифт:
Юрий пришел ближе к полуночи, слегка выпившим. Войдя в гостиную, он включил свет и удивился, увидев сидящего тут отца. Он испуганно сделал шаг назад.
Встав, Ростов смотрел на своего старшего сына, вспоминая, какие страдания терзали его самого в годы отрочества, когда он маялся приступами неопределенного гнева, и ему казалось, что он четко различает, что хорошо и что плохо, как резко он испытывал унижение и как медленно к нему приходили знания.
– Юра, – сказал он, – я хотел бы извиниться за то, что ударил тебя.
Юрий разразился слезами.
Ростов обнял его за широкие плечи и проводил сына в его комнату.
– Мы оба были неправы, ты и я, – продолжил он. – И твоя мать. Скоро я снова уезжаю за границу и привезу тебе новую гитару.
Он хотел было поцеловать сына, но, поскольку у них был принят западный стиль общения, побоялся сделать это. Мягким толчком он отправил его в спальню и прикрыл за ним дверь.
Вернувшись в гостиную, он понял, что за последние несколько минут план обрел у него в мозгу четкие очертания. Он снова уселся в кресле, на этот раз с мягким карандашом в руках и листом бумаги и стал набрасывать текст памятной записки.
«КОМУ. Председателю Комитета Государственной Безопасности.
ОТ КОГО. Начальника отдела европейского отделения.
КОПИЯ: Руководителю европейского отделения.
ДАТА: 24 мая 1968 года.
Товарищ Андропов:
Руководитель моего отделения, Феликс Воронцов, отсутствует сегодня, и я считаю, что нижеследующий материал носит слишком спешный характер, чтобы дожидаться его появления.
Некий агент в Люксембурге сообщил о появлении там израильского оперативника Натаниела («Ната») Давида Джонатана Дикштейна, он же Эдвард («Эд») Роджерс, известного под именем Пират.
Дикштейн родился в Степни, Ист-Лондон, в 1925 году, сын мелкого лавочника. Отец его умер в 1938 году, а мать в 1951-м. Дикштейн вступил в английскую армию в 1943 году, воевал в Италии, получил звание сержанта и попал в плен под Ла Молиной. После войны он поступил в Оксфордский университет для изучения семитских языков. В 1948 году он, не закончив курса обучения, оставил Оксфорд и эмигрировал в Палестину, где почти сразу же стал работать на Моссад.
На первых порах он был связан с похищением и тайными закупками оружия для сионистского государства. В пятидесятых годах он возглавил операцию против палестинских борцов за свободу, поддерживаемых Египтом, которые базировались в секторе Газа, и лично подложил бомбу, которой был убит командир Али. В конце пятидесятых годов и в начале шестидесятых он – один из ведущих участников групп убийц, которые искали беглых нацистов. Он направлял действия террористов против немецких ученых-ракетчиков, которые работали на Египет в 1963 – 1964 гг.
В его досье под рубрикой «Слабости» читаем: «Таковые неизвестны». Похоже, что у него вообще нет семьи ни в Палестине, ни в другом месте. Он не интересуется ни алкоголем, ни наркотиками, ни азартными играми. У него нет никаких романтических связей, и в досье высказывается предположение, что сексуальная холодность является результатом медицинских экспериментов, которые проводили с ним в концлагере нацистские ученые.
Я лично близко знаю Дикштейна по годам совместной учебы в 1947 – 1948 гг., когда мы оба были студентами Оксфордского университета. Я лично играл с ним в шахматы. Я был инициатором подбора досье на него. С особым интересом я отслеживал его карьеру. И теперь выяснилось, что он действует на территории, которой я занимался более двадцати лет. И я сомневаюсь, что среди 110000 сотрудников нашего Комитета есть человек, кто был бы подготовлен лучше меня для противостояния этому, в самом деле, выдающемуся сионистскому оперативнику.
Исходя из вышесказанного, я хотел бы получить ваше одобрение на действия, имеющие целью выяснить суть миссии Дикштейна, и в случае необходимости остановить его.
Подпись (Давид Ростов)»
«КОМУ: Начальнику отдела европейского отделения.
ОТ КОГО. Председателя Комитета Государственной Безопасности.
КОПИЯ. Руководителю европейского отделения.
ДАТА: 24 мая 1968 года.
Товарищ Ростов:
Ваше предложение одобряется.
Подпись (Юрий Андропов)»
«КОМУ: Председателю Комитета Государственной Безопасности.
ОТ КОГО. Руководителя европейского отделения.
КОПИЯ. Заместителю начальника европейского отделения.
ДАТА: 26 мая 1968.
Товарищ Андропов:
Я получил обмен документами, который состоялся между вами и моим заместителем, Давидом Ростовым, во время моей краткой недавней отлучки по государственным делам в Новосибирск.
Естественно, я от всей души согласен с мнением товарища Ростова и вашим одобрением его, хотя считаю, что для такой спешки нет убедительных причин.
Как полевой агент, Ростов, конечно, не может видеть вещи в столь широкой перспективе, как его руководство, и в данной ситуации есть один аспект, который он не мог представить вашему вниманию.
Дальнейшее расследование деятельности Дикштейна в настоящий момент проводится нашими египетскими союзниками и подлежит исключительно их юрисдикции. В силу политических причин я не рекомендовал бы безрассудно отодвигать их в сторону, как, по мнению товарища Ростова, мы должны были бы действовать. В лучшем случае можно предложить им наше содействие.
Исходя из вышесказанного, нет необходимости уточнять, что, поскольку тут будет иметь место международное сотрудничество между разведслужбами, оно должно осуществляться на уровне руководителя отделения, а не на уровне его заместителя.
Подпись (Феликс Воронцов)»
«КОМУ: Руководителю европейского отделения.
ОТ КОГО. Управление Председателя Комитета Государственной Безопасности.
КОПИЯ: Заместителю начальника европейского отделения.
ДАТА: 28 мая 1968 года.
Товарищ Воронцов:
Товарищ Андропов поручил мне ответить на вашу памятную записку от 26 мая сего года.
Он согласен с вашей мыслью, что необходимо принимать во внимание и политический аспект схемы, предложенной Ростовым, но не согласен целиком отдавать инициативу в руки египтян, когда мы будем только «сотрудничать». Я только что переговорил с нашими союзниками в Каире, и они выразили согласие, чтобы Ростов взял на себя руководство группой по разработке Дикштейна на условии, что один из агентов будет полноправным членом группы.
Подпись (Максим Буков, личный помощник Председателя)»
Приписка карандашом:
«Феликс. Не приставай ко мне с этим делом, пока оно не даст результатов. И не спускай глаз с Ростова – он метит на твое место, и если ты погоришь, оно ему достанется.
Юрий».
Когда он читал лекции будущим агентам, Пьер Борг говорил: «Звоните. Всегда держите связь. И не только, когда вам что-то нужно, но, если возможно, каждый день. Мы должны знать, что вы делаете – и у нас может быть для вас жизненно важная информация». После этого курсанты в баре слышали, как ерничал Дикштейн: «И тратьте на звонки не меньше ста тысяч долларов».
Борг злился на Дикштейна. Он легко впадал в гнев, особенно, когда не знал, что происходит. К счастью, гнев редко влиял на его суждения. Он злился и на Каваша. Он мог понять, почему тот выразил желание встретиться с ним именно в Риме – у египтян тут была большая команда, так что Кавашу нетрудно найти предлог для визита сюда – но не было никаких причин, по которым они должны встречаться именно в этой чертовой бане.
Борг выходил из себя, сидя в своем кабинете в Тель-Авиве, беспокоясь о Дикштейне, Каваше и других, ожидая от них известий, пока, наконец, не начинал думать, что с ним не поддерживают связь, потому что агенты не любят его; наконец, он окончательно выходил из себя, ломал карандаши и орал на секретаршу.
Господи, теперь еще только не хватало бани в Риме – да и в этих местах полно извращенцев. Кроме того, Борг решительно не любил свое тело. Он спал только в пижаме, никогда не плавал на людях, никогда не примерял готовую одежду в магазинах и вообще никогда не ходил голым, не считая кратких минут под душем по утрам. А теперь он находился в парной, обернув вокруг бедер самое большое полотенце, которое только мог найти, и ощущая белизну своего тела, кроме лица и рук; плоть его лежала мягкими складками, и на плечах росли клочки седоватых волос.
Он увидел Каваша. Тело араба было стройным и смуглым и почти безволосым. Они встретились взглядами в духоте парной и, подобно тайным любовникам, бок о бок, но не глядя друг на друга, направились в отдельный номер с диванами.
Борг испытал облегчение, когда вокруг него не стало людей, и изнывал от нетерпения скорее услышать новости от Каваша. Араб включил устройство, от которого ложе стало вибрировать: его гул должен заглушить подслушивающее устройство, если здесь было таковое. Двое мужчин, стоя вплотную друг к другу, говорили вполголоса. Смутившись, Борг несколько отодвинулся от Каваша и теперь ему приходилось говорить через плечо.
– Я внедрил своего человека в Каттар, – сказал Каваш.
– Блистательно, – с огромным облегчением произнес Борг на французский манер. – А ведь ваше управление даже не имеет отношения к этому проекту.
– У меня есть кузен в военной разведке.
– Хорошо сработано. Что за человек в Каттаре?
– Саман Хуссейн, один из наших.
– Отлично, отлично, отлично. Что ему удалось выяснить?
– Строительные работы закончены. Они возвели здание для реактора, плюс административный блок, помещения для администрации и взлетную полосу. Им удалось продвинуться дальше, чем можно было предположить.