Трое (Из огня и крови)
Шрифт:
Он воспрянул духом. Понимал все больше и больше, чувствуя успех. В распечатке приводились данные о примерно шестидесяти поставках грузов. Выяснилось, что их было три основных типа: большие количества необогащенной урановой руды, поступающие из шахт Южной Африки, Канады и Франции на европейские обогатительные предприятия; топливные элементы – окиси металлического урана или обогащенные смеси, которые отправлялись с перерабатывающих предприятий на реакторы, а также использованные топливные элементы, которые с реакторов шли на переработку и захоронение.
К тому времени, когда он нашел то, что искал, голова у Дикштейна раскалывалась и глаза слезились. На самой последней странице он нашел единственный груз, отмеченный словами «Неядерное использование».
Тот самый физик из Реховота в цветастом галстуке кратко рассказал ему о неядерном использовании урана и его компонентов в фотографии, для окраски тканей, придания определенного цвета стеклу и керамике и как катализаторов в производственных процессах. Конечно, расщепляющиеся материалы всегда могли быть направлены и по прямому назначению, как топливо, с какой бы невинной целью они не использовались, так что правила Евроатома относились и к ним. Тем не менее, Дикштейн не без основания прикинул, что на обычном химическом производстве правила безопасности будут не такими уж строгими.
Строка на последней странице говорила о поставке двухсот тонн желтой руды, или необработанной окиси урана, в Бельгию на металлургический завод рядом с голландской границей, где размещались хранилища расщепляющихся материалов. Предприятие, на котором происходила их очистка, принадлежало «Societe Genvialede la Chimie», конгломерату горнодобывающих предприятий со штаб-квартирой в Брюсселе. «SGC» продавало руду немецкому концерну «Ф.А.Педлер» из Висбадена. Педлер же планировал его использовать для «производства урановых смесей, особенно карбида урана, в промышленных количествах». Дикштейн припомнил, что карбид урана является катализатором в производстве синтетического аммиака.
Тем не менее, походило, что Педлер тоже не собирается сам работать с ураном, по крайней мере, на начальной стадии. С особым интересом Дикштейн прочел данные, что предприятие не просило лицензию на самостоятельное производство работ в Висбадене, а разрешение на отправку груза руды в Геную морем. Здесь ей предстояло пройти соответствующую обработку в компании «Ангелуции и Бьянко».
Морем! Дикштейна сразу же осенило: из европейского порта груз может уйти по совсем другому адресу.
Он продолжал читать. Со складов «SGC» груз отправится по железной дороге в доки Антверпена. Тут руда будет перегружена на сухогруз «Копарелли» для доставки в Геную. Короткая переброска из итальянского порта до «Ангелуции и Бьянко» по автотрассе.
Во время путешествия желтая руда – она выглядела как песок, только ярко-желтого цвета – будет погружена в пятьсот шестьдесят 200-литровых бочек с наглухо заваренными крышками. Доставят их в порт одиннадцать многоосных фургонов, в пути итальянский сухогруз не возьмет на борт никакого иного груза, а для последней переброски итальянцам потребуется шесть фургонов.
Но основное внимание Дикштейна привлекал путь по морю: из Ла-Манша через Бискайский залив, вдоль Атлантического побережья Испании, через Гибралтарский пролив и еще тысячи миль по Средиземному морю.
Мало ли что может случиться на таком долгом пути.
Доставка по суше носит непосредственный характер и ее можно держать под постоянным контролем: выходящий в полдень поезд приходит точно к половине девятого следующего утра; машина на автотрассе постоянно находится в поле зрения других автомобилей, включая и полицейские; самолет поддерживает постоянную связь с землей. Но море – непредсказуемая стихия со своими собственными законами, и путешествие может занять и десять дней, и двадцать, по пути могут случиться штормы, ураганы и поломки двигателя, из-за чего придется зайти в непредусмотренный расписанием порт и изменить направление движения. Попробуй захватить самолет, и через час ты окажешься на телеэкранах всего мира; при захвате же судна никто не узнает об этом и через несколько дней, и через неделю, а может быть, и вообще никогда.
Море представляло Пирату массу возможностей.
Дикштейн обдумывал ситуацию с растущим энтузиазмом, предчувствуя решение проблемы. Захватить «Копарелли»… и что потом? Перегрузить груз в трюмы пиратского судна. На «Копарелли», скорее всего, будут и свои краны. Но доставить груз по морю будет довольно нелегко. Дикштейн взглянул на предполагаемую в распечатке дату доставки: ноябрь. Плохо. Их могут застигнуть шторма – в ноябре даже Средиземное море становится неласковым. Что в таком случае? Захватить «Копарелли» и гнать его прямиком в Хайфу? Будет практически невозможно тайно снять груз с судна, какие бы меры предосторожности не принимал Израиль.
Дикштейн глянул на наручные часы. Уже далеко за полночь. Он начал раздеваться, чтобы пойти спать. Ему придется узнать все досконально о «Копарелли»: тоннаж, состав команды, нынешнее местонахождение, кому принадлежит судно и, если удастся, схему. Завтра он отправляется в Лондон. Все, что касается судов, можно найти у «Ллойда».
Ему надо выяснить кое-что еще: кто следит за ним по всей Европе? Во Франции, должно быть, работает немалая команда. Сегодня, когда он покинул клуб на Рю Дик, за спиной у него держалась какая-то бандитская рожа. Он подозревал, что за ним увязался хвост, но рожа исчезла – совпадение или же еще одна команда? Зависит от того, принимает ли участие в этих играх Хассан. В Англии ему придется заняться и этими изысканиями.
Сняв трубку, он позвонил портье. Когда тот ответил, он попросил разбудить его в половине восьмого.
Наконец у него определилась цель: «Копарелли». Еще нет четко разработанного плана действий, но он уже представлял, что делать. Какие бы ему ни встретились трудности, комбинация «неядерного» груза и морского путешествия была очень соблазнительна.
Потушив свет, он закрыл глаза, и перед ним проплыла последняя мысль: «Какой удачный день сегодня…»
Давид Ростов всегда был тем еще ублюдком, – думал Ясиф Хассан, – и годы его не изменили. «В сущности, вы ничего не понимаете…» – мог он сказать с покровительственной улыбкой; и еще: «Мы не нуждаемся в ваших людях – небольшая группа куда лучше»; и еще: «Сидите в машине и не высовывайтесь»; а теперь еще: «Посидите на телефоне, пока я смотаюсь в посольство».
Откровенно говоря, отношение Ростова можно понять. Не потому, конечно, что русские умнее арабов, но КГБ, вне всякого сомнения, крупнее, богаче, сильнее и куда более профессиональная организация, нежели египетская разведка.
Хотя Ростов должен помнить, прикинул Хассан, что именно арабы первыми засекли Дикштейна; этого бы расследования не состоялось, не заметь я его.
Тем не менее, он хотел завоевать уважение Ростова; он мечтал, чтобы русский проникся к нему доверием: вел с ним разговоры о развитии событий, интересовался его мнением. Он докажет Ростову, что он толковый профессиональный агент, не хуже Ника Бунина и Петра Тюрина.