Трое (Из огня и крови)

Фоллетт Кен

– Какие, например?

Махмуд тоже нервничает, заметил Хассан. На борту судна он уже не контролирует все и вся, только Хассан может принимать решения.

– Мы двинемся на юго-запад, наперерез предполагаемому курсу «Копарелли». Рано или поздно мы должны столкнуться с ним.

– Отдай приказ капитану. – Махмуд спустился вниз к своей команде, оставив Хассана на мостике вместе с капитаном.

Махмуд кипел от непонятного чувства гнева, причиной которого явилось напряжение. Как и его команда, отметил Хассан. Они предполагали, что к полудню уже вступят в бой, а теперь им приходится ждать, слоняясь по кубрикам и коридорам, чистя оружие, играя в карты и бахвалясь прошлыми подвигами. Они были

готовы разить врагов в схватке, но единственное, что им пока остается – играть в опасные игры с метанием ножей, чтобы демонстрировать отвагу перед своими друзьями. Один из федаинов сцепился с двумя моряками, которые якобы нанесли ему оскорбление, и, прежде чем их успели растащить, порезал их осколками разбитой бутылки. И теперь команда старалась держаться подальше от федаинов.

Хассан попытался представить себе, мог бы он управляться с ними, будь он на месте Махмуда. Ему это уже приходило в голову. Махмуд по-прежнему был командиром, но самая важная доля работы выпала на него, Хассана: он обнаружил Дикштейна, проник в его планы, придумал, как захватить судно, и определил местонахождение «Штромберга». Он начал прикидывать, какое положение займет в движении, когда все завершится успехом.

Ясное дело, Махмуд думал о том же самом.

Ну-ну. Если в свое время они и сцепятся, то пока с этим торопиться не стоит. Первым делом им предстоит захватить «Копарелли» и устроить засаду Дикштейну. Хассана слегка замутило, когда он подумал, что ему предстоит. Хорошо быть закаленным в боях человеком, который ясно представляет себе ход будущей схватки. Хассан никогда не участвовал в боевых действиях, на него никто не наводил оружие, если не считать Кортоне на разрушенной вилле. Он боялся, но еще больше он опасался покрыть себя позором, если позволит увидеть свой страх, если бросится бежать, показав спину, если впадет в замешательство, как тогда, на вилле. Но вместе с тем, он чувствовал возбуждение, ибо если они победят… а они победят!

В половине пятого прозвучала ложная тревога, когда они увидели приближающееся к ним судно, но рассмотрев его в бинокль, Ясиф Хассан объявил, что это не «Копарелли»; когда корабль прошел мимо, он успел прочесть название на его борту – «Джил Гамильтон».

Спускались сумерки, и Хассан начал беспокоиться. При такой погоде, да ночью, при всех ходовых навигационных огнях два корабля могут разминуться в полумиле друг от друга. И весь день по тайному радиопередатчику с «Копарелли» не поступило ни звука, хотя Яаков сообщил – Ростов пытается вызвать Тюрина. Чтобы не пропустить «Копарелли», «Наблус» ночью должен двинуться к Генуе со скоростью «Копарелли», а потом с первыми лучами рассвета развернуться и продолжить поиск. Но к тому времени к нему подойдет «Штромберг», и федаины потеряют возможность устроить ловушку для Дикштейна.

Хассан уже приготовился объяснить ситуацию Махмуду, который как раз вернулся на мостик, когда в отдалении мелькнул одинокий огонек.

– Стоит на якоре, – отметил капитан.

– Откуда вы знаете? – спросил Махмуд.

– Об этом говорит одиночный белый огонь.

Хассан сказал:

– Что и объясняет, почему оно и не подошло к острову, где мы ждали судно. Если это «Копарелли», надо приготовиться к высадке на его борт.

– Согласен, – кивнул Махмуд и поспешил к своим.

– Выключите свои навигационные огни, – приказал Хассан капитану.

Когда «Наблус» приблизился к другому судну, ночь сгустилась.

– Я почти уверен, что это «Копарелли», – сказал Хассан.

Капитан опустил бинокль.

– На палубе три крана, а люки в кормовой части.

– Вы разбираетесь лучше меня, – признал Хассан. – Это «Копарелли».

Он спустился вниз, где выстроив в коридоре свою команду, Махмуд обращался

к ней. Махмуд глянул на него. Хассан кивнул.

Махмуд повернулся к своим людям.

– Серьезного сопротивления не ожидается. Команда на судне из самых обыкновенных моряков, иметь оружие у них нет никаких основании. Мы подойдем в двух шлюпках, одна будет атаковать с правого борта, другая – с левого. На борту сразу же занять мостик и перекрыть проходы к радиорубке, чтобы никто не воспользовался рацией. Затем мы сгоним всю команду на палубу. – Замолчав, он повернулся к Хассану: – Скажи капитану подойти как можно ближе к «Копарелли» и заглушить двигатель.

Хассан повернулся. Внезапно он увидел, что снова стал мальчиком для посылок: Махмуд дал ему понять, что он остается боевым командиром. Унижение, испытанное Хассаном, заставило всю кровь броситься ему в лицо.

– Ясиф.

Он повернулся.

– Твое оружие. – Махмуд бросил ему пистолет. Хассан поймал его. Он был маленький, почти игрушкой, того типа, который женщины таскают в сумочках. Федаины покатились со смеху.

Хассан подумал: в эти игры и я могу играть. Он нашел защелку, которая выглядела, как предохранитель, и спустил ее. Нацелив ствол в палубу, он нажал спусковой крючок. Раздался грохот. Он опустошил всю обойму.

Наступило молчание.

– Мне показалось, что я увидел мышь, – спокойно сказал Хассан и кинул пистолет обратно Махмуду.

Федаины расхохотались еще громче.

Хассан вышел. Поднявшись на мостик, он передал указание капитану и вернулся на палубу. Стояла почти полная тьма. Был виден только стояночный огонь «Копарелли». Когда глаза попривыкли, сквозь стену тьмы стали различимы величественные темные очертания борта и надстроек.

Федаины уже бесшумно поднялись на палубу и стояли тут, смешавшись с командой. Двигатель «Наблуса» замолк. Команда стала спускать шлюпки.

Хассан оказался в той же шлюпке, что и Махмуд. Ялик прыгал на волнах, череда которых была бесконечной. Они подошли под крутой борт «Копарелли». На судне не было никаких признаков жизни. Конечно же, подумал Хассан, вахтенный офицер должен был слышать шум двигателей приближающегося судна, не так ли? Но никто не обеспокоился, свет не заливал палубу, никто не выкрикивал приказов и не склонялся над бортом.

Первым по трапу вскарабкался Махмуд.

Когда Хассан оказался на палубе «Копарелли», все остальные уже собрались на корме по правому борту. По трапу они спустились в кают-компанию. По-прежнему не было и следа команды «Копарелли». У Хассана возникло омерзительное чувство, что совершена какая-то ужасная ошибка. Вслед за Махмудом он поднялся на мостик. Там уже были два человека.

– Они успели воспользоваться рацией? – спросил Хассан.

– Кто? – посмотрел на него Махмуд.

Они спустились обратно на палубу. Постепенно подтягивались и остальные, обшаривавшие внутренности судна; вид у них был удивленный, и в руках они держали холодные стволы оружия.

– Останки «Марии Селесты», – пробормотал Махмуд.

Двое подтащили по палубе какого-то моряка, у которого был предельно перепуганный вид.

– Что тут произошло? – по-английски спросил у него Хассан.

Моряк ответил на каком-то другом языке. Хассану внезапно в голову пришла испугавшая его мысль.

– Давай проверим трюмы, – обратился он к Махмуду.

Они нашли трап, который вел вниз, и спустились в трюм. Хассан нащупал выключатель и повернул его.

Трюм был полон огромными бочками из-под масла, распертыми деревянными клиньями. На округлых бочках было написано слово «Запломбировано».

– Вот он, – облегченно вздохнул Хассан. – Вот он, уран.

Уставившись на бочки, они потом посмотрели друг на друга. В это мгновение все соперничество было забыто.