Трое (Из огня и крови)
Шрифт:
– Мы это сделали, – сказал Хассан. – Аллах милостивый, мы это сделали.
Когда сгустилась тьма, Тюрин увидел, как механик пошел включить белый стояночный огонь. Возвращаясь, он не поднялся на мостик, а прошел на корму и скрылся в надстройке. Скорее всего, пошел перекусить. Тюрин тоже проголодался. Он захватил с собой соленую треску и солидный ломоть черного хлеба. Весь день он просидел, скорчившись, в спасательной шлюпке и наблюдал, как Кох разгуливает по палубе. Он не мог думать ни о чем, кроме как о раздиравшем его чувстве голода; он мучил себя картинами икры, копченых балыков, грибочков и обилия мягкого хлеба.
Еще рано, Петр, говорил он себе.
Как только Кох скрылся из виду, Тюрин выкарабкался из шлюпки, с трудом размял застывшие мышцы и торопливо двинулся по палубе к кладовой.
Ему пришлось отбросить ящики и барахло, перекрывавшие доступ в маленькое помещение, где хранилась его рация. Стоя на четвереньках, он отбросил последнюю коробку и пополз по образовавшемуся проходу.
Передача началась с повторения короткого двухбуквенного сигнала. Найдя кодовую книгу, Тюрин выяснил, что предварительно должен переключиться на другую частоту. Подчинившись инструкции, он передал свои позывные.
Ростов тут же ответил:
«План изменен. Хассан нападает на «Копарелли».
Тюрин изумленно нахмурился и передал:
«Прошу повторить».
«Хассан предатель. Федаины будут атаковать «Копарелли».
– Господи, что же это происходит? – вслух произнес Тюрин. – «Копарелли» на месте, он на нем… Почему Хассан собирается… ну, конечно же, из-за урана.
Ростов по-прежнему что-то передавал.
«Хассан планирует устроить засаду для Дикштейна. Для претворения наших планов необходимо предупредить Дикштейна о засаде».
Тюрин было нахмурился, расшифровывая послание, а потом, все поняв, просиял.
– А потом мы появимся и вышибем всех, – сказал он про себя. – Умно. Но что мне делать?
Он передал:
«Как?»
«Вызывай «Штромберг» на постоянной частоте «Копарелли» и точно, повторяю, точно передай следующий текст: кавычки Судно захвачено, думаю, что арабами кавычки закрываются.
Тюрин кивнул. Дикштейн решит, что Кох успел передать эти несколько слов до того, как арабы убили его. Предупрежденный, Дикштейн сможет отбить «Копарелли». А затем «Карла» Ростова столкнется с судном Дикштейна, как и планировалось. Но что со мной будет? – подумал Тюрин.
Он отбил:
«Все понятно».
До него донесся отдаленный глухой удар, словно кто-то пришвартовался к борту судна. Сначала он не обратил на это внимания, а потом припомнил, что на борту нет никого, кроме них с Кохом. Подобравшись к дверям, он выглянул из них.
На борт поднимались федаины.
Задраив двери, он поспешил обратно к передатчику.
«Хассан здесь»,
– передал он.
Ростов ответил:
«Тут же связаться с Дикштейном».
«А что мне потом делать?»
«Прятаться».
Большое спасибо, подумал Тюрин. Вздохнув, он настроился на другую волну, чтобы связаться со «Штромбергом».
В голову ему пришла мрачная мысль, что ему уж больше не придется поесть даже соленой трески.
– Я было думал, что придется обвешиваться оружием до зубов, но тут это просто смешно, – сказал Дикштейн, и все охотно рассмеялись.
Поступившее послание с «Копарелли» сразу же изменило его настроение. Сначала он был просто поражен. Каким образом противная сторона смогла проникнуть в его планы настолько, что им удалось первым захватить «Копарелли»? Должно быть, где-то он допустил ужасную ошибку, доверившись кому-то. Сузи?… Но пока не имело смысла терзаться угрызениями совести. Их ждал бой. Его мрачная подавленность исчезла. Напряжение не покинуло его; оно сжалось, подобно стальной пружине, но теперь он мог управлять им на пользу делу, он знал, как его использовать.
Двенадцать человек в кают-компании «Штромберга» почувствовали перемену, происшедшую в Дикштейне, и им передалась его собранность перед схваткой, хотя они понимали, что кое-кому из них скоро придется погибнуть.
Теперь они в самом деле были вооружены до зубов. У каждого был 9-миллиметровый автомат «Узи», компактное удобное оружие весом в девять фунтов с полным магазином в 25 патронов и с откинутым прикладом всего на дюйм длиннее двух футов. У каждого было по три запасных магазина, а в кобуре на поясе – 9-миллиметровый «Люгер», обойма которого снаряжалась теми же боеприпасами, что и автомат; с другой стороны на поясе висели четыре ручные гранаты. Кроме того, каждый обзавелся оружием по своему собственному выбору: ножи, дубинки, штыки, кастеты и другое еще более экзотическое, которое трудно даже представить смертельно опасным оружием.
Дикштейн понимал, в каком настроении его боевые друзья, и понимал, что оно перешло к ним от него. Он и раньше сталкивался с таким общим духом перед боем. Всем им не был чужд страх, и, как ни парадоксально, именно он заставлял их желать скорейшего начала схватки, потому что хуже всего было ожидание; обстановка боя оказывала наркотическое воздействие, и лишь после него было ясно, кто остался в живых, кто погиб, но ни о чем больше не надо беспокоиться.
Дикштейн детально разработал план атаки и рассказал о нем. «Копарелли» – этакий миниатюрный танкер, с трюмами в передней и средней части палубы, с основной надстройкой на корме, где располагается и дополнительная. Основная надстройка включает в себя командный мостик, каюты офицерского состава и общую кают-компанию; под ней – кубрики команды. В дополнительной надстройке проход, ведущий к кладовым, а под ними – машинное отделение. На палубе обе надстройки отделены друг от друга, но внизу сообщаются между собой.
Им предстоит высаживаться тремя группами. Аббас атакует с носа. Остальные две, возглавляемые Бадером и Гибли, штурмуют с правого борта и левого по трапам, свисающим с кормы.
Обеим этим штурмовым группам предстоит сразу же уходить вниз и двигаться вперед, уничтожая врагов внутри судна, куда их должен будет загнать Аббас и его люди с носовой части судна. Поскольку принятая стратегия действий предполагала, что основной очаг сопротивления останется на мостике, Дикштейн решил сам заняться им.
Атака должна состояться под покровом ночной тьмы: в противном случае им ни в коем случае не удастся подняться на борт – их засекут едва только они окажутся на палубе. Осталось решить проблему, как не подстрелить друг друга в ночном бою. Он предложил опознавательный сигнал, слово «Алия», и атакующие силы были разведены в разные стороны, чтобы они не столкнулись друг с другом, пока все не будет кончено.
Теперь оставалось лишь ждать.
Они сидели тесным кружком на «Штромберге», столь похожего на «Копарелли», где им скоро предстояло драться и умирать. Дикштейн обратился к Аббасу.