Трое на четырёх колёсах
Шрифт:
«Как же так! Только что держал ее в руках!» — в сердцах восклицал он.
Судя по его словам, можно было подумать, что он окружен одними мошенниками, для которых нет большего удовольствия, чем с ловкостью фокусника утащить у него из-под носа газету.
— Может, ты оставил ее в саду? — высказывала осторожное предположение тетушка.
— С какой это стати мне оставлять ее в саду?! В саду мне газета не нужна, газета нужна мне в поезде!
— А ты не положил ее в карман?
— Боже праведный! Если бы я положил ее в карман, то стал бы я — как ты полагаешь? — стоять посреди комнаты, когда на часах без пяти девять? Что ж я, по-твоему, полный болван?
Тут
— Я бы попросил впредь не трогать моих вещей! — ворчал дядюшка, хватая пропажу.
Он открывал портфель, собираясь положить туда газету, но, взглянув на число, на некоторое время лишался дара речи.
— Что случилось?! — спрашивала тетушка.
— Позавчерашняя!! — В этот момент дядюшка пребывал в такой ярости, что переходил на шепот, а газета летела под стол.
И хоть бы раз газета оказалась вчерашней! Нет, именно позавчерашней, и только по вторникам — трехдневной давности.
В конце концов газету находили — если, конечно, он не сидел на ней. И тогда дядюшка улыбался — но не с благодарностью, а с безысходностью человека, обреченного всю жизнь жить среди безнадежных идиотов.
— Ведь она лежала у вас под носом, а вы… — Эту фразу он не заканчивал, ибо по праву гордился своей выдержкой.
Разобравшись с газетой, он выходил в переднюю, где тетя Мария по заведенному обычаю собирала детей попрощаться с ним.
Тетушка никогда не выходила из дому, не расцеловавшись со всеми домашними. Кто знает, говорила она, всякое ведь может случиться.
Всех детей, естественно, не удавалось собрать никогда; как только это обнаруживалось, шестеро, ни минуты не мешкая, с дикими воплями бросались на поиски седьмого. Как только они разбегались, тут же объявлялся пропавший, болтавшийся где-то неподалеку и запасшийся безукоризненным алиби. Стоило ему появиться, как он отправлялся искать остальных, дабы сообщить, что он нашелся. Таким образом, по меньшей мере пять минут все искали друг друга; за это время дядюшка успевал найти зонтик и потерять шляпу. Наконец все собирались в передней — и в этот момент часы начинали громогласно бить девять, отчего дядюшка окончательно терял присутствие духа. Впопыхах он начинал целовать детей — одних по два раза, других — ни одного, дети ревели, и приходилось все начинать сначала. Дядюшка уверял меня, что дети, по его твердому убеждению, сбивали его с толку специально, и я не берусь утверждать, что обвинение это полностью лишено оснований. Помимо всего прочего, у кого-нибудь из детей непременно в этот день текло из носа, и именно этот ребенок демонстрировал сыновьи чувства наиболее ревностно.
Если же все шло гладко, старший мальчуган привирал, что часы в доме отстают на пять минут и вчера он из-за этого опоздал в школу. Дядюшка опрометью несся к калитке, где вспоминал, что забыл портфель и зонтик. Дети, которых тетя не успевала удержать, мчались за ним, вырывая друг у друга зонтик и портфель. Когда же они возвращались, мы замечали на столе в передней самую важную вещь из всего забытого дядюшкой и гадали, что он скажет, когда вернется.
На вокзал Ватерлоо мы прибыли в самом начале десятого и тут же решили провести эксперимент, предложенный Джорджем. Открыв разговорник на разделе «На стоянке извозчиков», мы подошли к фаэтону, приподняли шляпы и поздоровались.
Извозчик не уступал в вежливости иностранцам — подлинным или мнимым. Призвав приятеля по имени Чарльз «подержать лошадку», он спрыгнул с козел и отвесил нам поклон, достойный самого мистера Тэрвидропа [2] .
Говоря,
Ответить ему в том же духе мы не могли, ибо ничего подобного в разговорнике не было. Мы назвали его «возницей», на что он поклонился нам до земли, и справились, не соблаговолит ли он отвезти нас на Уэстминстер-Бридж-роуд.
2
Хлыщ и бездельник, отличающийся изысканными манерами, персонаж романа Диккенса «Холодный дом». — Примеч. перев.
«Возница» положил руку на сердце и заверил нас, что это доставит ему несказанное удовольствие.
Выбрав третью фразу из соответствующего раздела, Джордж поинтересовался у извозчика, какое вознаграждение тот сочтет для себя приемлемым.
Столь неуместный для нашей возвышенной беседы вопрос оскорбил извозчика в лучших чувствах, и он сказал, что никогда не требует денег с господ иностранцев, от нас он готов принять какой-нибудь памятный подарок — скажем, булавку с бриллиантом, золотую табакерку или какую-нибудь другую безделушку.
Так как стала собираться толпа, да и наша шутка, похоже, зашла слишком далеко, мы поспешили залезть в коляску и тронулись под улюлюканье зевак. Через некоторое время мы попросили извозчика остановиться рядом с театром «Эстли» — у обувного магазина, одной из тех затоваренных лавчонок, которые, стоит им открыться, тут же извергают свой обильный товар наружу. Коробки с обувью были свалены на мостовой и в ближайшей канаве. Ботинки пышными гроздьями свисали с окон и дверей. Ставни, словно виноградной лозой, увиты были связками черных и коричневых сапог. Также и внутри магазин был буквально завален обувью. Хозяин, когда мы вошли, был занят тем, что с помощью молотка и стамески открывал ящик с новой партией товара.
Джордж приподнял шляпу и сказал:
— Доброе утро.
Хозяин даже не обернулся. С первого же взгляда он показался мне человеком довольно неприветливым. Он что-то пробормотал себе под нос — это могло быть «доброе утро», а могло и не быть — и занялся своим делом.
— Ваш магазин порекомендовал мне мой друг м-р X., — продолжал Джордж.
На это хозяин, если следовать разговорнику, должен был бы ответить:
«М-р X. — достойнейший джентльмен, всегда рад буду оказать услугу его друзьям».
Однако вместо этого он сказал:
— Не знаю такого. Понятия не имею.
Ответ обескураживал. В разговорнике приводились три или четыре способа приобретения обуви Джордж, тщательно все взвесив, остановился на варианте с «м-ром X.» «как наиболее изысканном». Вы некоторое время разговариваете с продавцом об этом «м-ре X», а затем, когда между вами устанавливается полное взаимопонимание, вы непосредственно переходите к основной цели вашего визита, намерению приобрести пару туфель, «недорогих, но хороших». Этот же хмурый, недовольный жизнью человек определенно ничего не понимал в тонкостях этикета и розничной торговли. С таким деликатничать бессмысленно, надо сразу переходить к делу. Поэтому Джордж отказался от варианта с «м-ром X.» и, перевернув страницу, наугад зачитал первую попавшуюся фразу. Выбор был не самый удачный: хозяин любого обувного магазина принял бы вас за слабоумного. В данном же случае, когда обувь буквально обступила вас со всех сторон, фраза эта вообще была лишена всякого смысла: