Трое на четырёх колёсах
Шрифт:
Так он промчался пять миль, но тут, как он объяснил впоследствии, у него закралось подозрение: здесь что-то неладно. Молчание миссис Гаррис его не смущало: дул сильный ветер, да и велосипед порядком трясло. Он вдруг стал ощущать пустоту, протянул руку назад, но там никого не было. Он спрыгнул, точнее говоря, вылетел из седла и оглянулся на лесную дорогу, прямую, как стрела: ни одной живой души видно не было. Тогда он вскочил в седло и помчался назад. Через десять минут он добрался до развилки — вместо одной дороги стало почему-то целых четыре. Он слез и стал вспоминать, по какой из них ехал он.
Пока он размышлял, что ему делать, мимо проехал фермер верхом на лошади. Гаррис остановил его и сообщил,
Я, кстати, вообще сомневаюсь, что есть мужчины, которые могут сказать, как была одета женщина, с которой они расстались десять минут назад. Гаррис вспомнил, что на жене была синяя юбка и, кажется, что-то еще. Не исключено, что это была блузка: в памяти всплыли смутные очертания пояса. Но какая блузка? Зеленая, желтая, голубая? Был ли у нее воротничок или бант? Что было на шляпке — перья или цветы? И была ли вообще шляпка? Он не решался ответить на вопрос, боясь, что ошибется и его ушлют за много миль искать то, чего он не терял. Тут девицы стали хихикать, что взбесило Гарриса, ибо ему было вовсе не до смеха. Кончилось тем, что парень, чтобы отвязаться от Гарриса, посоветовал ему обратиться в полицию, и Гаррис покатил в ближайший город. В участке ему дали лист бумаги и велели в деталях описать внешность жены, а также указать, где, когда и при каких обстоятельствах она была утеряна. Где именно он ее потерял, Гаррис сказать не мог; единственное, что он сообщил, — это название деревни, где они обедали; там она была еще с ним, и выехали они вроде бы вместе.
В полиции заинтересовались происшедшим и решили уточнить следующее. Первое: действительно ли утерянная приходится Гаррису женой; второе: действительно ли он ее потерял; третье: зачем он ее потерял. С помощью трактирщика, который немного говорил по-английски, Гаррису удалось ответить на все вопросы и отвести от себя подозрения, после чего полиция взялась за дело и вечером доставила утерянную жену в крытом фургоне, приложив счет, подлежащий оплате. Встреча супругов особой нежностью не отличалась. Миссис Гаррис — неважная актриса, и ей стоит немалых трудов сдерживать свои чувства. В тот же раз, о чем она чистосердечно призналась, она и не пыталась их сдерживать.
Покончив с транспортом, мы перешли к вопросу о багаже.
— Составим список, — сказал Джордж, приготовившись писать.
Этой премудрости обучил их я, а меня, много лет назад — дядюшка Поджер.
«Всегда, прежде чем паковать вещи, — говаривал дядюшка, — составь список».
Скрупулезный это был человек.
«Возьми лист бумаги, — он всегда начинал с самого начала, — и запиши все, что тебе может понадобиться, затем просмотри список еще раз и вычеркни то, без чего можно обойтись. Представь, что ты ложишься спать, — что тебе надо? Отлично, запиши и это, да не забудь, что белье придется менять. Ты встал — что ты делаешь? Умываешься. Чем? Мылом. Пиши: «Мыло».
Сам дядюшка Поджер неукоснительно придерживался этого плана. Составив список, он, следуя собственному совету, внимательно его просматривал, а затем вычеркивал то, без чего можно обойтись.
После этого список терялся.
— Самое необходимое, — сказал Джордж, — возьмем с собой на велосипеды, а тяжелые вещи будем отправлять из города в город багажом.
— Тут следует быть осторожным, — предупредил я, — был у меня один знакомый…
Гаррис посмотрел на часы.
— О твоем знакомом мы поговорим на пароходе, — перебил он. — Через полчаса мне надо встретить Клару на вокзале Ватерлоо.
— Мой рассказ не займет и получаса, — возмутился я. — Это правдивая история, и я…
— Успеешь еще рассказать, — сказал Джордж. — Говорят, в Шварцвальде по вечерам бывают дожди, тогда ты нас и развлечешь. А сейчас надо дописать список.
Стоит мне начать эту историю, как меня обязательно кто-нибудь перебивает. А ведь история эта произошла на самом деле.
Глава III
В понедельник днем ко мне зашел Гаррис, который теребил рекламный проспект какой-то велосипедной фирмы.
Я сказал:
— Послушай меня и выбрось его из головы.
— Что выбросить из головы?
— Патентованное, новейшее, революционное, не имеющее себе равных приспособление для доверчивых дураков, рекламу которого ты держишь в руке.
— Ну, не скажи: на спуске без тормозов не обойтись, а спуски у нас будут.
— Согласен, тормоз нам не помешает — в отличие от этого твоего мудреного механизма, который отказывает всякий раз, когда это необходимо.
— Эта штука срабатывает автоматически.
— Можешь мне не объяснять. Сердцем чувствую, что выйдет из этого «автоматизма». На подъеме патентованное средство намертво заклинит колесо, и придется тащить машину на себе Горный воздух на перевале пойдет механизму на пользу, и он придет в себя. На спуске он задумается о том, что успел уже натворить дел. Его начнут мучить угрызения совести: «Какой из меня тормоз? Разве я помогаю этим людям? Им от меня одни хлопоты. Дрянь я, а не тормоз», — и без предупреждения вцепится в колесо. Вот как поведет себя твой тормоз. Забудь о нем. Парень ты неплохой, — добавил я, — но есть у тебя один недостаток.
— Какой еще недостаток?
— Твоя доверчивость. Ты веришь любой рекламе. Все эти экспериментальные устройства, все эти штучки, которые выдумали помешанные на велосипедах ослы, ты испытал на собственной шкуре. Нет сомнений, твой ангел-хранитель могуч и заботлив, но поверь, всему есть предел, не стоит более искушать его. С тех пор как ты купил велосипед, дел у него прибавилось. Дай ему немного прийти в себя.
— Если бы все рассуждали так, как ты, — возразил он, — никакого прогресса бы не было. Если бы никто не испытывал изобретений, мы бы ходили в звериных шкурах. Лишь благодаря…