Трое на шоссе
Шрифт:
А в кухне Лиза, начав мыть посуду, говорила Толику:
— Господи! Пожилой человек, только что пришел из рейса... Ну почему к нему нужно звонить в начале первого?! Как эти бабы ничего не понимают?..
— Какие бабы? Что ты болтаешь? — неприязненно спросил Толик.
— Какие бабы могут звонить по ночам? Отгадай! — Лиза раздраженно громыхнула посудой в раковине.
— Прекрати, Лизка, — сказал Толик. — Человек месяц в доме не был, а ты... Его вообще по девять месяцев в году дома не бывает.
— Толик,
— Ну, Лизок... О чем ты говоришь? — виновато забормотал Толик. Он встал и попытался обнять Лизу, но та отстранила его.
— Я должна тебе доложить, что, несмотря на возраст, твой отец еще прекрасно смотрится... И он, наверное, сам был бы рад...
В дверях кухни показался Карцев. Он был хорошо и модно одет.
— Лизок, ты не помнишь, где мой плащ?
— Сейчас принесу, Виктор Викторович. Я его в шкаф перевесила, — торопливо сказала Лиза и понимающе улыбнулась Карцеву.
— Ты куда, па? — туповато-напряженно спросил Толик.
Лиза подала Карцеву красивый переливчатый плащ.
— Ну какая тебе разница? — с упреком сказала Лиза Толику.
— Я к дяде Сереже Пушкареву. Что-то его там сердце прихватило... Спасибо, Лизок. Я, может, у него там до утра останусь... Привет, ребятки!
И Карцев ушел.
— Знаем мы эти сердечные прихваты, — холодно сказала Лиза.
— И все-то ты знаешь!.. — заорал на нее Толик.
Карцев подъехал на такси к Серегиному дому как раз в тот момент, когда врач «неотложки» садился в свой «Москвич».
Карцев сунул деньги шоферу такси и выскочил из машины.
— Скажите, доктор, вы не из тридцать пятой квартиры?
— Из тридцать пятой.
— Что там с ним?
— А вы кто ему будете?
— Товарищ его.
— Ну, если вы его товарищ, то посоветуйте ему не жрать столько водки и не путаться с молодыми потаскухами. Он уже не в том возрасте. Уже не по Сеньке шапка...
— Так что же все-таки с ним?
— Пока что только вульгарный спазм. Но может быть и хуже. Если, конечно, не прекратит...
— Если жить не прекратит, да? — ухмыльнулся Карцев.
— До свидания, — обиженно сказал доктор и уехал.
Дверь тридцать пятой квартиры ему открыла молоденькая девица с неумело нарисованной хорошенькой мордочкой.
— Вы Витя? — испуганно спросила она.
— Я Виктор Викторович, — сказал Карцев. — А ты кто?
— Я? — растерялась девица. — Никто... — Потом спохватилась и сказала кокетливо: — Я — Людочка!
— Витек, ты? — послышался из комнаты голос Сереги Пушкарева.
— Я. — Карцев сбросил плащ на руки Людочки и прошел в комнату.
У Сереги была однокомнатная, упиханная дорогой современной мебелью квартира. Было в этой квартире «все как у людей» — цветной телевизор, магнитофон, бар с бутылками разных сортов и коллекция маленьких автомобильчиков. Сервант забит некрасивым дорогим хрусталем, на стене японский календарь с голенькими дамочками. Настоящая холостяцкая «хата».
Серега, напуганный и томный, лежал на широкой тахте. В пепельнице валялись осколки ампул и ватка после уколов.
— Извини, Витек... — смущенно сказал Серега. — Это я просил ее позвонить.
— Все нормально, — сказал Карцев и открыл окно.
Людочка метнулась к креслу, на котором поверх Серегиных брюк валялся ее лифчик. Она скомкала лифчик и поспешно запихнула его в сумку. А потом села в кресло и закинула ногу на ногу так, чтобы Карцев мог их лицезреть до бедра включительно.
— Такой прихват был, Витек... — пробормотал Серега с тахты. — У меня такого в жизни не было. Как будто нож воткнули...
— Ему жениться надо, — сказала Людочка и сделала глазки Карцеву.
Карцев вытащил из кармана деньги и протянул ей десятку.
— Что это?! — Людочка оскорбленно посмотрела на Серегу, на Карцева.
— Червончик, — сказал Карцев. — На таксярник. Поезжай, детка, поезжай.
— Мне ваши деньги ни к чему, — обиделась Людочка. — Сержик, почему он так?
— Ладно, Людок... Поезжай, — сказал Серега. — Сама видишь, какой из меня теперь хахаль...
— Можно подумать, что я только за этим сюда и приехала! — возмутилась Людочка и взяла десять рублей.
Она собрала свою косметику со стола и спросила:
— Можно мне эти сигареты забрать?
— Можно, можно, — сказал ей Карцев и стал прибирать в комнате.
Людочка перекинула свою необъятную сумку через плечо и улыбнулась:
— Чао, мальчики!
Утром Карцев стоял в одних трусах у плиты и жарил яичницу.
Из ванной вышел Серега в халате и тапочках.
— Ну как? — спросил Карцев.
— Да вроде оклемался...
— Садись жрать.
— Неохота, Витек. Я бы чайку только...
— Садись. Уже заварено. У тебя лимон есть?
— Нет. Вчера под коньячок последний ушел.
— Ты давай кончай с этим коньячком...
— Коньячок расширяет сосуды, — сказал Серега и сел за стол.
— И баба тебе нужна нормальная, добрая, постоянная... Тебе покрепче?
— Покрепче. — Серега рассмеялся. — А тебе не нужна баба?
— У меня есть, — твердо сказал Карцев и переложил яичницу на тарелки. — Съешь хоть кусочек. На сальце, с лучком, сырком тертым посыпал...
— Давай по «соточке» опрокинем? — И откуда-то из-под стола Серега достал бутылку с водкой.