Трое против дебрей

Кольер Эрик

С рождества начался период частых снегопадов. Пока шел снег, койоты не отходили далеко от логова, разжигая свой хищ ный аппетит спрятанными поблизости объедками кожи и костей. Пока шел снег, я тоже не отходил далеко от своей берлоги. На любом охотничьем участке в это время лишь вопрос жизни и смерти мог заставить человека выйти из хижины туда, где бушевала зимняя непогода.

Три дня и три ночи с севера несло снег, крепкий, похожий на песок. И вдруг серый небосвод стал проясняться, и луна, похожая на серебряную тарелку, улыбнулась, глянув на заснеженную зем лю. Ручкой от топора я смерил глубину снега. Оказалось, тридцать дюймов. Когда койот выходит на охоту по свежему снегу такой глубины, ему приходится идти по протоптанному

кроличьему следу в зарослях молодых деревьев. Если выгнать койота из зарослей на прогалину, где нет кроличьих следов, каждый шаг будет стоить ему огромных усилий. Теперь, когда небо прояснилось, мы с Мистером Бинксом должны были сбить койота с кроличьих следов, выгнать из чащи на прогалины и идти за ним по пятам, пока зверь окончательно не выбьется из сил. Это был адский труд, изматывающий как охотника, так и его жертву. Но труд этот был необходим, если мы не хотели погибнуть в нашей лесной глуши.

Часто койоту удавалось при помощи хитрых уловок провести меня или Мистера Бинкса и на время спасти свою шкуру. Но ино гда он делал промах и расплачивался за это.

Каштановый мерин игриво изогнул спину, почувствовав стя гивающую его подпругу. Он игриво подпрыгнул разок-другой, когда я осторожно садился в холодное седло. Но по мере того как мы удалялись от хижины, у мерина пропадало игривое настроение, и, навострив уши, он принимался за свой тяжелый труд.

Когда охотишься на койота верхом на лошади, идущей по брюхо в снегу, излишняя спешка может только навредить. Побе да или поражение в значительной мере зависят от последней вспышки силы и скорости у коня в решающее мгновение. Я предоставил Мистеру Бинксу свободно идти медленным шагом сквозь редкий хвойный лес, ведущий к зарослям молодых деревьев в верхней части холма. Местами гладкая поверхность снега была пропахана следами лося. Один раз на какую-то долю секунды на горизонте показался силуэт лосихи с лосенком и тут же исчез. Я подъехал к первой группе молодых деревьев (у нас на родине их называют перелесками) и не обнаружил там никого, кроме кроликов и пары горностаев, поэтому я направил своего каштанового мерина вперед к более обширным зарослям.

Деревца были в пять — семь футов вышиной. Они росли плотной чащей, подобно колосьям нескошенного овсяного поля. Каждая веточка на них сгибалась, под тяжестью снега. Я объехал почти всю чащу и внезапно увидел следы одинокого койота, оставленные, как я полагал, вскоре после заката. Я вздохнул, застегнул потуже воротник моего тулупа и направил Мистера Бинкса в чащу. Куски мерзлого снега сыпались на седло, когда мы задевали ветки. И когда я приподнялся на стременах, чтобы смахнуть снег, я поймал себя на мысли о том, как чертовски трудн о человеку заработать доллар честным трудом.

Было невозможно, пробираясь сквозь чащу, не промочить сед ло. Вскоре оно заледенело, и подо мной скрипела и визжала его промерзшая кожа. Мой тулуп и меховые штаны набухли водой, так как снег на них таял от тепла моею тела. Влага тут же превращалась в лед.

В глубине чащи вблизи отчетливого кроличьего следа я увидел место, где койот поймал кролика. Я наклонился в седле, пошевелил окровавленный снег взятой для этого палочкой и внимательно рассмотрел на ней следы крови. Она была более или менее свежей, хотя и успела замерзнуть. Это значило, что кровь была пролита не так давно, скорей всего в то же утро на заре, так как койот охотится на рассвете и в сумерках, а спит в течение дневных часов короткого зимнего дня.

По размеру следов было видно, что я имел дело не с молодым, а со старым и опытным зверем. «Йо-хо! — предупредил я Мисте ра Бинкса, — на этот раз нам придется побегать».

Сойдя с седла, я подтянул подпругу, чтобы быть

уверенным, что седло не перевернется, когда мы будем прыгать через буре лом, снова сел на коня, и мы двинулись по следу.

Проехав полмили, я приметил под ветками низкорослой елки нечто похожее на свежий след лежавшего на снегу койота. Да, здесь действительно недавно отдыхал койот. Следы, идущие от этого места, стали не похожи на следы зверя, делающего пробеж ку по лесу для собственного удовольствия. В сущности совсем не было отчетливых отпечатков лап. Вместо этого виднелись провалы в снегу на расстоянии десяти футов друг от друга, глубокие и беспорядочные, свидетельствующие о том, что койот бежит по более чем двухфутовому слою снега, спасая свою шкуру. «Эй-яаа!» — как только у меня вырвался охотничий сигнал, Мистер Бинкс перешел на рысь. «Эй-яаа!» Казалось, все силы ада устремились в погоню за койотом, чтобы заставить его удирать, не разбирая дороги, чтобы сбить его с толку и лишить сообразительности, чтобы не дать ему спрятаться в каком-нибудь укромном местечке.

Следы снова привели меня в глубину заснеженной чащи. Здесь была кроличья тропа, и койот мог без задержки бежать по утрамбованному снегу. Мистер Бинкс слегка насторожил уши и закусил удила. Но я сдерживал нетерпение коня, приберегая его энергию и силы для решающей схватки со зверем в нужный момент.

В течение нескольких последующих минут в зарослях шла беспрерывная игра в кошки-мышки. Медленная, но упорная погоня каштанового мерина заставляла койота перебегать с одного кроличьеготавить его удирать, не разбирая дороги, чтобы сбить его с толку и лишить сообразительности, чтобы не дать ему спрятаться в каком-нибудь укромном местечке.

Следы снова привели меня в глубину заснеженной чащи. Здесь была кроличья тропа, и койот мог без задержки бежать по утрамбованному снегу. Мистер Бинкс слегка насторожил уши и закусил удила. Но я сдерживал нетерпение коня, приберегая его энергию и силы для решающей схватки со зверем в нужный момент.

В течение нескольких последующих минут в зарослях шла беспрерывная игра в кошки-мышки. Медленная, но упорная погоня каштанового мерина заставляла койота перебегать с одного кроличьего пути на другой. Койот петлял на север, на юг, на запад, на восток. И как только мне удавалось его увидеть сквозь редеющую чащу, он сворачивал на свои прежние следы и затем находил еще какой-нибудь проторенный путь, где мог не проваливаться в снег.

Я думаю обо всем этом теперь, когда уже нет практической необходимости прибегать к таким крайним способам заработка и когда преклонный возраст мешает мне сделать это, даже если бы такая необходимость существовала. И у меня возникают тяжелые воспоминания о случаях, когда койоту удавалось пе рехитрить меня, и я не смог выгнать его из зарослей, в которых он упорно старался скрыться. Так могла бы кончиться и эта охота, если бы зверь не сделал ошибки и, таким образом, не помог бы мне добиться необходимой по беды.

У северного края чащи в гущу старых деревьев вклинилась тонкая полоска соснового молодняка. Плотно утоптанная кроли ками тропа углом сворачивала к этой полосе и внезапно обрывалась у ее дальнего края. Потому ли, что я уже настигал койота, потому ли, что на него подействовали мои крики, но койот сделал отчаянный прыжок в полоску молодых деревьев.

«Мистер Бинкс!» — это была скорей мольба, чем приказ, и конь понял меня. Он бросился вперед, и мягким, но настойчивым движением поводьев я направил его в чащу. Кусты впереди меня еще качались, и с них сыпался снег после того, как там пробежал койот, и это достаточно ясно свидетельствовало о том, что расстояние между мной и зверем было не больше длины нескольких лошадей. Но, выехав из чащи и увидев перед собой редеющие сосны и открытую снежную поверхность, я понял по длине прыжков койота, что у него достаточно энергии и силы, чтобы выдержать еще милю или две такой же погони.