Трое против дебрей

Кольер Эрик

Уже становилось темно, я едва различал подножие дерева, хотя его верхушка еще хорошо выделялась на фоне неба.

— Хочешь домой? — спросил я Лилиан.

— Мне бы хотелось еще немного посидеть здесь, — отве тила она.

— Поставь кофейник на печку и позови нас, когда он будет готов! — крикнул я Визи.

Шаги Визи замерли в глубине дома, и мои мысли снова вернулись к тополю. Если дерево

упадет, так, как хотят бобры, оно попадет в воду, и через некоторое время, когда малыши в хатке достаточно подрастут, чтобы выходить на воду и само стоятельно искать корм, они смогут подплыть к дереву, ухватиться передними лапами за ветку и обгрызать с нее кору, не выходя на берег. Пока они в воде, ни затаившийся койот, ни рысь с ее острыми, как бритва, когтями не могут причинить им вреда.

Но на суше такие малыши еще слишком неуклюжи и нео пытны, чтобы избежать зубов или когтей хищника, сидящего в засаде в ожидании легкой добычи. Может быть, именно об этом думал старый бобер, когда начал подгрызать дерево: свалить его в воду, чтобы малыши могли питаться в полной безопасности.

Мы с Визи добыли около сотни бобров весной 1956 года. Надо сказать, что охота на бобров не доставляла нам удоволь ствия. Я говорил Лилиан: «Они куда лучше выглядят в воде, чем на шее какой-нибудь дамы». Но на ручье Мелдрам развелось столько бобров, что мы были вынуждены охотиться на них, для того чтобы регулировать их поголовье. Поселений бобров стало так много, что, если бы человек не сдерживал их размножение капканами, они быстро истощили бы свои запасы пищи.

Весной 1956 года на территории наших охотничьих угодий и двух соседних было добыто около четырехсот шкурок бобров. Это было невероятно много, если учесть, что всего пятнадцать лет назад во всем Чилкотине едва ли можно было найти хоть одного бобра. Но теперь бобры расселились по всей округе, где только для них находилась вода, и многие индейцы-охотники тоже добывали бобров. И у каждой большой запруды, построенной бобрами, было столько различных уток, что осенью, снимаясь с болот на закате, они тучей закрывали все небо. На верхушках хаток прихорашивались гибкие выдры, одетые в бархатные шкур ки, а к берегам подходили лоси, для того чтобы напиться и побарахтаться в воде. Хотя в

ручье Мелдрам было еще мало форели, однако на одной или двух запрудах и на ручье, покрытом клочьями пены, попадались толстые радужные рыбки, стоило лишь забросить удочку. В начале июля фермеры пригнали почти три тысячи голов скота на летние лесные пастбища вдоль ручья. Вокруг запруд росла такая высокая и сочная трава, что скот набирал вес с каждым днем, и ни одно животное не погибло в трясине. Ниже по ручью, в долине, где ручей впадал в реку, фермер с обветренным лицом и мозолистыми руками медленно шагал вдоль оросительной канавы, положив на плечо лопату и напевая что-то про себя. Направляя воду на посевы люцерны, он думал: «Покуда бобры несут вахту, на этом ручье всегда хватит воды для полива».

— Я замерзаю, — пожаловалась вдруг Лилиан, прервав мои мысли.

Я встал и размял ноги.

— Да, уже слишком темно, и ничего не видно.

— Кофе готов! — донесся до нас звонкий голос Визи, стояв шего у открытой двери.

Я взял Лилиан за руку и потянул ее.

— Вставай, пойдем.

Я вглядывался в ночь, пытаясь рассмотреть верхушку тополя, но в темноте не было видно ни ветки. Может быть, он простоит до утра.

Мы уже почти дошли до двери, когда услышали, как в темно те бобер снова принялся грызть дерево. Я крепче ухватил Лилиан за руку.

— Подожди, — сказал я, затаив дыхание.

Один, два, три… Ночь была такой тихой и спокойной, я почти мог различить каждый звук, с которым бобер все глубже вгрызался в дерево. Шесть, семь, восемь… Затем на несколько секунд установилась напряженная тишина. Я услышал треск па дающего дерева, подобный взрыву. С оглушительным всплеском оно рухнуло в воду. Затем все снова стихло.

Мы стояли неподвижно в темноте, глядя в сторону озера. Вне запно тишину нарушил торжествующий всплеск. Это старый бобер ударил хвостом по воде. Я посмотрел Лилиан в глаза. Мы улыбнулись друг другу.

— Что-то мы попытались сделать и чего-то мы достигли, — сказал я, проглотив подступивший к горлу комок. Больше я не нашелся, что сказать. Эти слова выразили все.

Мы вошли в дом вместе с Визи и сели пить кофе.