Трое против дебрей
Шрифт:
Я посмотрел на Лилиан. Она ответила мне взглядом, и я понял, что мы думали об одном и том же. Перед нами были чилкотин ские индейцы, чьи предки знали этот край, когда его водоемы кишели бобрами. Но лишь один из этих индейцев сам видел бобра. И то лет тридцать назад.
— Почему, — внезапно спросил я, не обращаясь ни к кому из них в отдельности, — твоя клади капкан, не на твой земля! Почему ходи на мой земля, мех кради?
На это немедленно последовал ответ, какой я ожидал:
— Никакой чертов мех мой земля нету.
— Никакой чертов мех земля нету, — тихо повторил я. Все пушные звери были выловлены еще до нашего рождения.
Я переводил взгляд с одного смуглого лица на другое; Визи храбро рассматривал всех четырех; Лилиан рассеянно смотрела на озеро. Селезень в
Я искал нужные слова. Здесь были неуместны пространные словоизлияния. Я должен был говорить кратко и так, чтобы ин дейцы меня поняли. Очень многое зависело от того, что я скажу и сделаю в ближайшую минуту или две. Индейцы (не только эти четверо, но вообще индейцы) могли причинить нам множество неприятностей, если бы мы не нашли надлежащий выход из создавшегося положения. Речь идет не о физической угрозе, так как чилкотинские индейцы достаточно пассивны и в своем общении с белыми не проявляют воинственных наклонностей. Но они могли помешать разведению пушных зверей, которых мы изо всех сил старались охранять. Они могли помешать осуществлению основной цели, ради которой мы поселились у ручья.
И вдруг мне все стало ясно: я знал, что мне надо сказать и что мне надо сделать. Я глубоко вздохнул.
— Ходи сюда! — это было скорее приглашение, чем приказ.
Носком сапога я разровнял кусочек почвы и, став на колени, начал рисовать на земле кончиком правого указательного пальца. На лицах индейцев отразилось удивление. Дюйм за дюймом они приблизились ко мне и образовали около меня круг.
Рисунок на земле становился все более отчетливым. Там было озеро, а в другом месте — ручей или озерное болото. Индейцы, наверное, лучше меня знали эти места.
— Вот здесь, — начал я терпеливо объяснять, — моя охот ничья земля есть. Здесь чертов маленький мех теперь ходи есть, но раньше много бобер, ондатр, норка, выдра, илька [15] ходи есть. Теперь бобер ходи нет, потому никто бобер оставляй нет, маленький бобер другой год расти нет. А когда бобер нет, почти всякий мех ходи нет.
Я взял маленький камешек и, поднявшись, бросил его в озеро.
— Смотри, — спокойно сказал я.
И индейцы повернули и посмотрели на то место, где камешек упал в воду.
15
Крупная куница.
— Твоя смотри, как рябь на воде далеко ходи, когда камень падай. — И для большей убедительности я бросил еще один ка мень.
— Если индеец мой зверь кради нет, мой бобер, норка, ондатра и другой мех так не далеко ходи. Когда скоро на мой земля очень много зверь есть, он должен на другой земля ходи. Тогда и твой земля зверь ходи. Если твоя немного зверь оставляй, маленький зверь расти. Тогда опять много мех есть на твой земля.
Я отошел к соснам и вернулся с капканами и ондатрами. Я долго смотрел в раздумьи на капканы и зверей. Согласно неписаному закону наших диких мест, любые чужие капканы, найденные на зарегистрированной охотничьей земле, а также звери, попавшие в эти капканы, автоматически переходят в собственность владельца охотничьего участка. Никто никогда не оспаривал это давно вошедшее в обиход правило, и меньше всего — охотники, виновные в браконьерстве. Мне принадлежало право присвоить зверей и ловушки, которые находились в моих руках. Индейцы были вполне готовы потерять капканы и добычу. Но я знал, что нужно было сделать. Я бросил на землю капканы и зверей и пошарил в кармане в поисках кисета с табаком и папиросной бумаги. Затем, свернув себе папиросу, спросил индей цев:
— Твоя кури?
Единственный из четырех болтливый индеец утвердительно кивнул головой.
— Когда табак есть.
Я зажег папиросу и сделал глубокую затяжку.
— Теперь табак есть? — И, получив в ответ отрицательный жест, я подумал: «У всех четверых не найдется и пятицентовика».
Итак, я протянул им табак и бумагу и смотрел, как каждый из них скрутил себе по папиросе.
Затем я медленно стал бросать им в ноги капканы. За капка нами полетели ондатры.
— Бери их и ходи назад к твой земля, — сказал я. — И пом ни, что моя скажи тебе: когда индеец моя трогай нет, мой мех кради нет, скоро много мех ходи опять на твой земля.
Они подобрали зверей и капканы и побрели к своим лошадям. Внезапно один из старших остановился и посмотрел через плечо назад.
— Спасиба. — Его голос был еле слышен.
Индейцы вскочили в седла и гуськом направились в чащу. Я долго смотрел туда, где они исчезли, и затем, обернувшись к Лилиан, спросил: «Ну?» — имея в виду ее мнение обо всем этом. Быстрым жестом она выразила свое одобрение.
— Ты отдал им капканы и зверей, которые были в них. — Она остановилась, взглянула на озеро и затем воскликнула: — Ни один белый, кроме тебя, не сделал бы этого! Эрик, я знаю индейцев гораздо лучше тебя. И это естественно: ведь я частично индианка. Ты отдал им капканы и добычу, и они никогда не забу дут этого. И скоро в каждой окрестной резервации все индейцы узнают, что ты отдал им капканы и добычу, хотя мог все это взять себе. Возможно, что кое-кто скажет, что ты глупец, но это не так. Ты сделал как раз то, что нужно было сделать. Я думаю, нам боль ше нечего беспокоиться о том, что индейцы украдут наши меха.
Глава XII
Осенью 1934 года ничто не предвещало близкой беды. Осень была мягкой, и стаи гусей пролетели с севера над нашей хижиной лишь в половине октября. А гуси понимают толк в погоде, и на них вполне можно положиться.
По первому ноябрьскому снегу мы выследили медвежью берлогу, выгнали и убили ее обитателя. Затем я застрелил двухлетнего самца лося, разрубил его на четыре части и повесил на ель.
В этот год численность мелких грызунов была высока, а это означало, что мы сможем наловить горностаев с первосортными белыми шкурками. Мы хорошо изучили циклы, определяющие изменения в размножении различных видов диких зверей и птиц. Ведь на этом в основном строилось все наше благосостояние, и нам необходимо было разбираться в этом. Размножение норок зависит от количества ондатр, водяных птиц и других оби тателей водоемов. Изобилие мелких грызунов способствует увеличению количества горностаев. Все живое зависит от своих кормов, и всегда необходимы какие-то запасы пищи, обеспечивающие возможность дальнейшего размножения вида. Те или иные дикие звери, птицы и рыбы плодятся лишь тогда, когда их приплод может быть обеспечен достаточным количеством пищи. В противном случае обитатели дикой природы не смогут и не будут размножаться.
По осторожному подсчету, сделанному мной летом 1934 года, было видно, что, если мы потратим несколько долларов на покупку дополнительных капканов, это даст нам возможность наловить горностаев на двести долларов в период, когда их шкурки особенно ценны. Итак, капканы были куплены, и в половине ноября мы оснастили и расставили их. Зимняя работа началась.
Мы никогда по-настоящему не боялись зимы, несмотря на снега и ветры и резкие понижения температуры. А температура доходила до —45° при неистовых ветрах, несущихся с Арктики. Но зимой нас не изводили насекомые, и почти каждый день был заполнен волнующим ожиданием новой добычи. Правда, в капкан, поставленный для норки, могла попасть никому не нужная летяга или древесная крыса. Но там могла оказаться и маленькая темная илька, за которую дадут полтораста долларов. И когда нам везло, в капкане, рассчитанном на койота, мы обнаруживали черно-бурую лису, стоящую в десять раз дороже койота.
Если иногда мы и ощущали чувство одиночества, то лишь ненадолго, в сущности у нас даже не было времени подумать о своей оторванности от мира. У Лилиан была домашняя работа и работа в лесу. У нее имелась своя цепочка капканов растя нувшаяся на целую милю вдоль ручья. Ежедневно, когда этому не мешала погода, Лилиан обходила свои капканы, а Визи на самодельных лыжах шел за ней по пятам. Редкий день она не обнаруживала там одного или двух горностаев. И конечно, она всегда тешила себя надеждой, что в следующем капкане окажется великолепная норка.