Трое в долине
Шрифт:
Вот, выходит, какой он? Барьер?
Честно говоря, издалека он показался мне безупречным. Этаким блистающим щитом, под прикрытием которого мирно дремало самое загадочное место нашего мира. Колыбель человечества. Место, где когда-то жила одна из самых могущественных ведьм. И, разумеется, место, откуда к нам пришла самая большая из самых возможных бед.
Так странно. Противоречиво. Такая красота, и вдруг — такая огромная угроза.
Кстати, небо возле нее не пустовало — вдалеке я заметила мелькание множества салатовых аур. Вот, наверное, куда делись грифоны Норна.
Хм. А это что? Там, внизу,
«И здесь нежить, — с неожиданной грустью поняла я, разглядев множество серых точек, к которым устремилась стая замеченных мною грифонов. — Значит, и тут война. И тут горе. А ведь как здесь могло быть красиво…»
Порыв невесть откуда взявшегося ветра без малейших усилий подтащил меня к загадочно мерцающей ледяной стене вплотную. Правда, не рядом с местом закипающей схватки, а немного в сторону. Туда, где пока еще было тихо. После чего вежливо подвел к самому барьеру и легонько подтолкнул, словно советуя дотронуться.
И я дотронулась… на свою голову.
Чем именно меня в этот момент накрыло, я даже толком не поняла. И далеко не сразу сообразила, почему вдруг потемнело в глазах, а в груди все сжалось, словно в ожидании удара. А потом я услышала крик… бесконечно долгий, застывший на одной пронзительной ноте, надрывный женский крик, который, как обухом, ударил по голове, заставив зажмуриться и поспешно отстраниться.
Этот крик был воистину страшен. Горький, отчаянный, зовущий. Так, наверное, могла бы кричать смертельно раненая, оказавшаяся на пороге темного царства человеческая душа. А точнее, женщина, на коленях умоляющая, но так и не дождавшаяся помощи. Но в то же время в этом крике слышалась и бессильная ярость. Даже, наверное, бешенство, перерастающее в безумие. Причем бесконечно долгое безумие. Как если бы та женщина… где-то там… в долине… все еще была жива и по-прежнему страдала.
Вот уж когда мне стало по-настоящему страшно.
— Она кричит так вот уже семь тысячелетий, — тяжело уронил Норр, незримо присутствующий за моей спиной. — Преданная. Обманутая. Оставшаяся и без тела, и без души. Не мертвая, но и не живая. И все еще не смирившаяся с поражением.
— Королева? — дрогнувшим голосом спросила я, поневоле вспомнив рассказанную Вестником невеселую историю.
— То, что от нее осталось.
— Так это она призывает сюда нежить?!
— Она жаждет отмщения, — согласился призрак. — Тем, кто ей не помог. Тем, кто остался равнодушен. И даже тем, кто сам не был повинен в ее смерти, но является потомками людей, которые заставили ее продать душу Саану.
— Разве темному богу нужны наши души?
— Нет, вы ему без надобности. Но за все в этом мире нужно платить. А человеческая душа — тот самый ресурс, ради которого некоторые обитатели царства теней готовы пойти на все.
— Ты говоришь о себе? — осторожно покосилась я за спину, однако тени там так и не увидела.
— Я всего лишь хочу вернуться домой, — вздохнул невидимый Норр. — И поглощать ради этого души мне не требуется.
— А первая скверна? Она тоже находится где-то там?
— Не совсем. Но уничтожить ее можно только в долине. Точнее, в храме. В присутствии жрецов или абсолютного мага. Но до храма еще нужно добраться. А крик, что ты слышала, не только заставляет сюда стекаться всю окрестную нежить — он ее порождает.
Я вздрогнула.
— Думаешь, близость к барьеру способна оказать на людей такой же эффект, какой был в Рино?!
— Хуже, Ниэль. Он ускоряет этот процесс в разы. Всего одна ночь, и человек может измениться навсегда. Трупы перерождаются в этих местах за считанные часы. Люди, звери… Долина меняет всех. Поэтому кроме мронов, жрецов и людей с освященными в храме амулетами, другим здесь опасно находиться. Спасения нет даже птицам и насекомым. Поэтому же за пределами Норна ты почти не увидишь обычной живности. Та, что забредает сюда случайно, вскоре погибает. Ну а ту, что успела заразиться, находят и убивают химеры. Собственно, окрестности Лазоревой долины представляют собой не что иное, как огромную, прямо-таки гигантскую, очень старую и на редкость глубокую скверну, которую сдерживает лишь присутствие оборотней. И если их вдруг не станет…
— Богини! А наш император об этом знает?!
— Думаешь, почему он столько веков опасался давить на мронов и ни разу не попытался прорваться силой? Долина — ключ ко всему. Нежить стремится туда, чтобы стать еще сильнее. Люди, напротив, мечтают ее уничтожить. Вот только никто не знает, как туда войти, не разрушив при этом барьер и не выпустив на волю заключенное там божественное проклятие. Вернее, Вилли знает, но у него в этом деле свой интерес.
Я закусила губу и попросила:
— Покажи мне мастера Миррта, пожалуйста.
— Ты и сама знаешь, как его найти, — с тихим вздохом отозвался Норр. Но все же не отказал в помощи, и спустя несколько мгновений беспорядочного мельтешения в глазах я с замиранием сердца увидела огромную пещеру, в которой кипел нешуточной бой.
Наверное, даже хорошо, что у меня не получилось рассмотреть все детали, — слишком уж это было тяжелое зрелище. Однако залитый кровью и слизью пол я, на свою беду, все же рассмотрела. Как успела заметить и бродящих по колено в кровавом месиве медлительных зомби, шмыгающих туда и сюда здоровенных крысопсов, каких-то невообразимо мерзких, покрытых густой склизкой пленкой каракатиц и все тех же многолапых чудищ, тяжело ворочающихся меж тесных стен.
А еще я наконец-то смогла посмотреть на истинный облик химер и испытала целую гамму противоречивых чувств, когда осознала, что какой-то единой формы у них действительно не существует. В зверином облике они походили на смесь бьернов с громадными котами — массивные, мохнатые, зубастые, но при этом поразительно быстрые и ловкие. Некоторые, несмотря на внушительные размеры, умудрялись взбираться на стены и даже на потолок, падая оттуда на загривки неповоротливых тварей и в клочья разрывая мертвую плоть. Кто-то, если я правильно рассмотрела, вгрызался в мертвецов не обычными зубами, а жутковатой, подозрительно похожей на змеиную пастью, в которой зубов оказалось больше, чем я могла бы себе представить. У кого-то было пять лап вместо четырех. Кто-то сверкал на боках прочной чешуей. Однажды мне даже показалось, что я заметила одновременно две головы, торчащие из одного туловища…