Трое в долине
Шрифт:
— Трое, — дрогнувшим голосом произнес Ларун. — Да. Теперь и до меня дошло. Как и то, почему мы вообще сегодня справились.
— Самое интересное заключается в том, что на самом деле на это способен каждый, — поощрительно улыбнулся мальчик. — Любая тройка… любые маг, колдун и ведьмак, кому удастся найти эту общность и довериться друг другу так, как сделали сегодня эти ребята. Но люди обычно жадны, завистливы, трусливы. Поэтому для них распахнуть настежь душу и дать ей наполниться чем-то новым — невыполнимая задача. Абсолюты — огромная редкость именно поэтому: у них безупречно чистые души. И напарники у абсолюта всегда такие же, в ином случае они просто
Ланка нахмурилась.
— Тебе все это Саан сказал?
— И Саан, и сам я за эти годы успел кое до чего додуматься.
— Почему же ты тогда не говорил об этом раньше?
— Решение соединить жизни, разумы, магию и души должно быть вашим и только вашим. И оно, что намного важнее, должно быть искренним, — снова улыбнулся Вестник. — Вы должны были захотеть этого сами, стремиться быть ближе друг к другу, довериться полностью, как сегодня. А лишние знания добавляют сомнений. Поэтому я только наблюдал за вами и ждал, пока вы окончательно созреете. Поэтому же и Саан так долго помалкивал, а в нужный момент просто аккуратно вас подтолкнул. Это он научил вас объединять души и разумы. Это он привел вас в то место, куда живым обычно нет хода. Он показал вас друг другу без прикрас. И вы приняли это. Все ваши страсти, ошибки, недостатки. Приняли, и именно это вас объединило. Так что на Саана не сердитесь. Он вовсе не такой, каким его рисует жреческий орден, да и для вас он сделал все, что мог. В итоге мы все от этого выиграли, тогда как боги… боги все еще здесь, в нас… в вас. Они всегда там были. Но если вы трое уже нащупали к ним тропинку, то остальным для этого понадобится время.
— Значит, мне не показалось? — на всякий случай уточнила я и следом за Ларуном покосилась на загадочно молчащие статуи. — Ну что мы на самом деле в какой-то момент стали ими?
— А они — вами, — кивнул Вилли. — Да, так и было. Божественная искра несет в себе невероятное могущество. Но вы доказали, что достойны им владеть, еще в Рино. Именно вы наполнили силой алтарь. И это ваша молитва тогда сотворила полноценное чудо. Вы захотели избавиться от скверны — и вот итог: она мертва. Вы хотели покоя для тех несчастных, кого трансформация застигла в городе, и хвала небу — их души вернулись в небесные чертоги. Еще вы хотели, чтобы человек, который готов был сразиться с тварями в одиночку, каким-нибудь чудом выздоровел — и он действительно исцелился. Богини услышали вас. И дали вам силу вершить чудеса. Хотя, разумеется, это вовсе не означает, что вы теперь будете творить их направо и налево или, чего доброго, запишетесь в мессии.
— То есть больше мы не сможем призвать сюда свет? — недоверчиво переспросил Ник.
— Сможете. Но свет — не собачка, по первому зову не прибежит. Сила действия всегда равна силе противодействия, поэтому в свете для начала должна возникнуть необходимость. И только если она будет достаточно велика, те крохотные частички, что его даруют, снова проснутся.
— С другой стороны, это даже хорошо, иначе святоши тут же порезали бы вас на кусочки в попытке понять, как это работает, — пробормотал Артис.
— Отец Рион — мудрый человек, — не согласился с ним Вестник. — Но даже он скорее надеялся, чем знал, что у вас все получится. Как и любой человек, он подвержен некоторым… скажем так, заблуждениям, поэтому искренне верил, что призыв богинь — это
— Иными словами, жрецов нам можно не опасаться, — заключил Ник. — Отличная новость. Еще бы с императором и эртом Доверо удалось как-нибудь договориться, чтобы на нас не ставили опыты…
Ларун усмехнулся.
— С этим я вам помогу. Да и ректор, несомненно, поучаствует.
— Думаешь, ему есть до нас какое-то дело?
— Двадцать три с половиной года назад он силой выбил у императора право забрать тебя на воспитание. Из-за этого едва не впал в немилость, но наплевал с высокой башни на монаршее недовольство, выставил ультиматум и сделал все по-своему. За что оказался облагодетельствован сразу тремя магическими контрактами на смерть и одной нешуточной сделкой, которая вынуждает его держаться от тебя подальше.
— Что еще за сделка? — еще сильнее нахмурился Линнель.
— Это уже у него спрашивай. На мне контрактов с императорским домом висит не меньше, чем на Виндоре, так что все, что мог, я вам уже поведал. А остальную информацию вам придется добывать своими силами.
— Ну и ладно, — фыркнула Ланка. — Добудем. За чем вообще дело стало? Вот сейчас вернемся в академию, засядем в библиотеке и ка-а-ак…
— Подождите… — вдруг прошелестел по храму едва слышный, тихий, как пение ветра, женский голос.
Мы дружно замерли. Вампиры, переменившись в лицах, торопливо закрутили головами. Вилли тоже как-то подозрительно дернулся. Ларун и вовсе схватился за меч. И только мастер Миррт остался совершенно невозмутимым, да и мы с ребятами уже сталкивались с этим явлением. Поэтому совершенно правильно опознали незваную гостью и, взглянув на одну из статуй, с почтением преклонили колено.
***
— Госпожа Раа… миледи Наа, — уважительно произнес Ник, когда в храме воцарилось благоговейное молчание.
Еще бы — светлейшие богини вдруг изволили лично нас навестить! Да где? В центре самой что ни на есть проклятой земли, в забытом храме, где только что побывал их темный собрат, и где трое неумех вдруг нежданно-негаданно сумели пробудить в себе крохотную частицы их силы и тем самым во второй раз в жизни привлечь к себе их божественное внимание!
— Поднимись, мальчик, — прошелестел голос одной из богинь гораздо отчетливее. В храме резко посветлело, а от статуй в разные стороны брызнул белый, яркий, но не ослепительный свет. — И вы, дети, тоже встаньте.
Мы послушно выпрямились, с затаенным восторгом уставившись на новое, непонятное, но такое естественное и долгожданное чудо. Однако статуи и впрямь преобразились, от них больше не исходил прежний холод. Напротив, каменные лица богинь ожили, расцвели, а вместе с ними задышал и весь храм, приветствуя возвращение великих сущностей.
Раа… неведомый скульптор изобразил ее чересчур молодой, почти что девушкой, однако фигура, которая соткалась сейчас из света, принадлежала уже зрелой женщине. Причем не писаной красавице, как кто-то мог подумать, а вполне себе обычной леди, с одухотворенным, немного усталым лицом и мудрыми, все понимающими глазами, в которых крылись и многовековые знания, и глубокая, какая-то всеобъемлющая любовь, которая ощущалась буквально кожей.