Трое в Песках
Шрифт:
Мрак застыл, словно дуб на просторе. Глаза стали шире, чем у Лиски.
— Таргитай?.. Папа?
Таргитай зевнул во весь рот, растопырил, как грабли, руки. Мальчишка с готовностью вбежал, смеясь, обхватил Таргитая за шею. Дана присела рядом, провела ладонью по лохматой и полной репьев голове Таргитая. Серые от грязи волосы разом улеглись красивыми волнами, заблестели чистым вымытым золотом.
В двух шагах с легкими хлопками возникали грубо сплетенные корзины из простой лозы. Бока трещали, распираемые налитыми
— Ешьте, — пригласила Дана. — Я полюбляю одиночество. Даже забыла, что лучше… для еды. Боги могут есть, могут не есть.
Олегу показалось, что грустная нотка проскользнула в ее голосе. Остальные стояли, глупо озираясь, Мрак воскликнул:
— Это Гиперборея?.. Тогда почему ты здесь? Твоя могучая река как-то перебежала сюда?
— Ешьте, — повторила Дана. — Ешьте.
Под ее властным взором, хотя и царственно спокойным, они опустились за стол. Мрак первым ухватился за жареного поросенка, с хрустом отломил заднюю ногу. Дана кивнула:
— Ешь, дорога длинная… Это и есть Гиперборея, Олег. Пустынный маг просто вернул вас в родные края. Вы трое — гипербореи. Только ваша рыжеволоска… ну, она не гиперборейка.
Глава 6
А где же наша деревня? — спросил Таргитай непонимающе. Он огляделся по сторонам, но взгляд везде натыкался на красный и оранжевый камень. — Где Лес?
— До Леса что-то сотни две верст, — заметила Дана, — в прошлый раз вы добрались сюда без всякой магии.
Олег все еще держал в обеих руках жареное крылышко гуся, словно боялся коснуться его зубами.
— Значит, мы уже были на этом островке?
— Смертный, я знаю все, что делается на моей реке и даже на ее берегах, — подчеркнула Дана. — И могу оказываться в любом месте, где текут ее воды.
Олег с сокрушенным видом опустил голову:
— Понятно. А я уж подумал, почему в прошлый раз мы не заметили никакого Мирового Дерева. Далеко до него?
— Вы едете верно, — ответила Дана уклончиво.
В пещеру вбежал мальчишка, в руках у него был игрушечный лук из прутика. Дана перехватила изумленный взгляд Мрака. Легкая улыбка коснулась ее губ:
— У богов и героев дети растут не по дням, а по часам. Этого мальчишку сегодня я зову Арпо, но через два года уже нарекут Арпоксаем.
Мрак покосился на Таргитая. Мальчонка с радостным визгом лез на колени, цепляясь за шею, а Таргитай поднимал руки с ножкой кабана, будто мальчишка пытался выхватить и съесть.
— Ну, ксай так ксай, меня и не так в детстве обзывали. Лишь бы человек был хороший.
Дана поднялась. Олегу показалось, что ее ступни слегка поднялись над каменным полом. Глаза ее заблестели как две звезды.
— Я отлучусь, на реке беда. Не здесь, в низовьях. Почивайте!
На
— Хорошо быть богиней, хоть и скучно. А что ребенок от Тарха, то дети — дело нехитрое. И от дураков дети бывают. Даже у богинь. И что ксаем станет — мудренее, но тоже не чудо. А вот жареный кабан, что в корыте не помещается… ну, не в корыте — на подносе, все равно! Нашему бы волхву научиться заместо того, чтобы землю трясти. Нет, не заместо, то дело тоже нужное в странствиях, а так сказать, попутственно…
Лиска ощерила зубки:
— Ты сразу научился посылать стрелы?
Мрак был занят: кабанья нога исчезла с такой быстротой, что Олег раскрыл рот от восторга, а Таргитай — от зависти. Лиска выгрызала нежное мясо, косточки трещали под ее острыми зубками. Мрак косился одобрительно: она, как и он, не притронулась даже к самым сочным фруктам, а волхв — вроде бы крупный муж! — как начал с них, вроде простой козы, так и не оторвется.
Таргитай ел на удивление вяло. Мрак заподозрил, что дудошник за ночь не раз просыпался, дабы поесть, почесаться и снова поесть.
— Все одно не пойму, — пробурчал он с набитым ртом. — Она ж богиня! А он — дурень.
Олег рассеянно пожал плечами:
— Любовь зла, полюбишь и… Тарха.
— Не знаю, не знаю. От любви дуреют только лоси в весенний гон да дурни. Правда, лоси дуреют только весной, а дурни — всегда. Выходит, дурак дурнее лося?
Олег опустил глаза. Мрак говорил с излишним напором. Словно старался отогнать то страшное видение, что предсказал Старик, а теперь еще и Дана.
— Как тебе богиня? — спросил он. — Я их представлял другими.
— Какими?
— Ну… другими. Эта яркая, но… сонная. Ей все обрыдло, не видишь? Любая баба из нашего села живее. А эта как трава. Замечает ли, что летят столетия, а не дни? Мы видим, как растет весной молодая травка, а она замечает разве что, как вырастают Леса, рассыпаются в прах, как река меняет русло, как рассыпаются в песок Горы… Может, живет тут лишь потому, что здесь всегда все одинаково? А зима-лето — что для нас день-ночь.
Олег долго смотрел на журчащий ручеек, стол с объедками исчез, сказал нерешительно:
— Не знаю, хотел бы я жить так. С одной стороны — много времени для раздумий о Великой Истине…
— Дитенок у нее славный, — сказал Мрак. — В самом деле, растет не по дням, а по часам. Вот это диво самое великое — от Таргитая такой ребенок!
— Что за диво? И от дураков дети бывают. Это дело, как говорил Боромир, независимое.
— Но ребенок умненький! И хитренький. Тарху таким никогда не стать.
— Почему?
— В деда, видать. Или в прадеда. Да и зачем Таргитаю ум? Вдруг не станет так здорово песни лепить? Их не умом складывают — сердцем. А сердце у него, сам ведаешь, телячье.