Трое в Песках
Шрифт:
Олег подумал, вздохнул:
— Да, это может быть какой-то из старых. Но вы знаетесь с ним?
— С вороном?
— Нет, со Стариком.
— Он нас не больно жалует. Была засуха, ни одной тучки не пригнал! А лесной пожар загасил: гадов лесных пожалел. Другое зверье, что пошустрее, утекло само.
Таргитай вмешался горячо:
— Люди могут за себя постоять, а звери — нет! Покажешь дорогу?
— Ну, дорогу всяк покажет, не всяк дойдет. В трех соснах блуждали, а то и вовсе…
Олег выглядел несчастным, случайностей не любил, а Таргитай,
— Надо ехать. Авось доедем.
— Авось не бог, — пробормотал Мрак, — но полбога тоже неплохо.
Осторожный Олег проронил:
— Вывезет и авось, да незнамо куда. С моим счастьем только по грибы.
— Зато Таргитаю везет, — напомнил Мрак. — Вперед пустим. Прибьют — не жалко, не прибьют — следом проскочим.
Губы Таргитая от обиды вздулись как сливы. Олег похлопал по спине, а грубый Мрак сказал обвиняюще:
— Худая харя зеркала не любит. Не зря Боромириха рекла: говорить правду — терять дружбу.
Таргитай разобиделся вконец, ушел. Вскоре с сеновала донеслась жалобно-печальная песенка. Зашуршало: из темных углов собирались домовые, сарайники, конюшники, амбарники, подлазники. Над головами мелькнули призрачные тени — что-то прилетело из леса.
— Зачем дразнишь? — осмелилась спросить Лиска. — Он добрый.
— Лучше песни сложит, — ответил Мрак хладнокровно. — С сытого хрен что выжмешь. Жрет да спит, как кот. Бок загорится, так «караул» меня попросит крикнуть.
В деревне ложились с петухами, а измученные путники легли с курами. Мрак на этот раз заснул едва ли не раньше других, в деревне — не в чужой степи. Сквозь щели в крыше падал слабый лунный свет, изредка его перечеркивали стремительные тени. Лиска заснула последней, меч положила подле себя обнаженной.
Мрак среди ночи поднялся, неслышно выскользнул из сарая. Узкий серп в небе блистал нестерпимо ярко, угольно-черные тени казались почти твердыми. Мрак потихоньку тронулся через двор.
— Что там? — спросил тихий голос из темноты.
— Спи, глупая, — сказал Мрак настойчивым шепотом, он был раздосадован, что его охотничий шаг все-таки услышали. — Спи!
Когда он вышел на крыльцо, сзади скрипнула половица. Через мгновение Лиска, уже одетая, стояла рядом. На поясе болталась ее легкий меч.
— Что ты почуял?
— Песни, — ответил Мрак коротко.
Он пошел вдоль домов, держась в тени. Сзади шагов не было слышно, но уже знал, что Лиска, как лесной зверек, идет неслышно сзади. Только она ходила так, что даже его чуткое ухо не ловило ни шороха, ни шелеста.
Ближе к околице голоса стали слышнее. Молодые парни и девки пели красивыми чистыми голосами. Лиска ощутила, что внутри начала разливаться странная теплота. Взглянула на Мрака, поразилась: лицо оборотня преобразилось, от него шел чистый свет, а сам он словно бы стал выше ростом и двигался, едва касаясь земли.
На берегу речушки сидело с дюжину молодых парней и девок. Пели самозабвенно, во весь голос, обнявшись за плечи и раскачиваясь. Двое-трое лишь подпевали, не зная
— Чего мы встали среди ночи? — спросила Лиска недоумевающе.
— Мне надо, — огрызнулся Мрак. — А ты зачем?
— Я пошла за тобой. Ты ведь зря не поднимешься!
— Они поют… песни Тарха.
— Нашего дурака?
— Ну, он не совсем дурак… Он просто иначе думает.
— Другим местом.
— Нет, просто видит другое. Не умеет то, что умеем мы, зато ему дано слагать песни.
— Подумаешь, — фыркнула Лиска. — Кому песни нужны?
— Никому, — согласился Мрак. — Даже мешают! Вредят. Но все-таки… в них что-то есть. Я сам уже давно стал бы зверем, если бы не его игра. В песнях тоже магия, хоть в нее не верит ни Олег, ни сам Таргитай. А я убежден, что самое великое волшебство — в песнях. Только его надо найти.
Он потихоньку спустился к поющим. На них бросили мимолетные взгляды, слишком занятые песнями, вскоре забыли. Мрак подсел к одному, который лишь открывал рот, всякий раз готовясь запеть, спросил тихонько:
— Давно поете эту?
Парень подумал, наморщил лоб:
— Давно. Уже с середки лета. Через село брел какой-то зайда, его накормили, а он, отогревшись, спел. Его, помню, три дня не отпускали. Хорошая песня — редкость. Дар богов!
Мрак спросил еще тише:
— А в других деревнях тоже поют эту песню?
— Конечно, — удивился парень оскорбленно. — Да ты послушай! Как можно такое не петь? Хорошая песня сразу разносится по всему свету!
Мрак похлопал его по плечу:
— Завтра мы уходим на рассвете. Но если жаждете, то наш спутник знает еще пару новых. Не пожалеете! Только будите осторожно: бьется спросонья чем непопадя.
Рано утром, еще черти навкулачки не бились, уже приближались к лесу. Таргитай клевал носом, конь под ним тоже спал на ходу. Свеженькими были только Лиска да ее пугливый конь — дрожали от утреннего холода. Олег всякий раз отставал, хотя Мрак велел ехать впереди. В чертово место едут, туда первым надо пускать своего, а волхв родня всякой нечисти. Лиска держалась вблизи Олега, но не заговаривала, а как стрелы метала лютые взгляды на Мрака и дудошника — разговаривают громко, мешают благочестивым раздумьям волхва.
Кони шли ровным шагом, пугливо прядали ушами, когда близко над головами проносились пчелы. Гудели тяжко, с натугой — шли уже с медом, сопя и меся воздух истрепанными крыльями. Таргитай пробовал дудеть, не получалось. Кивнул Олегу на широкую спину Мрака:
— Не пора остановиться поесть?
Олег ахнул:
— Тю на тебя! Ты сегодня уже ел!
— А вчера дважды, — ответил Таргитай обидчиво. — Это только вам, волхвам, еда мешает мыслить.
Под сенью деревьев Мрак спрыгнул, повел коня в поводу. Ноздри оборотня раздулись. Пригнулся, всматривался в следы, внюхивался. Глаза возбужденно блестели: древний волхв, которого звали просто Стариком, недавно ходил здесь.