Троецарствие. Дилогия
Шрифт:
Скрипя ступенями лестницы, я добрел до главного зала, где мой побратим уже вовсю гонял служанок. Сел за столик, похоже, тот же самый, за которым мы вчера квасили втроем. Задумался. Итак. Мы вчера решили — я решил — остаться ночевать в борделе. Кто-то (серьезно? Кто-то? Полгорода видело полководца, жрущего вино в компании своих командиров) решил, что это отличная возможность совершить покушение. Послал убийцу, от которого меня спас самоотверженный и чутко спящий, несмотря на вчерашние возлияния, Бык.
Кстати, как он оказался в моей комнате? А, он
Меня хотели убить. Не новость, прямо скажем, последние дни были богаты на события. Но все равно — почему меня это совсем не трогает? Не мог я за неделю загрубеть душой настолько, чтобы проигнорировать покушение на свою жизнь. В прошлом у меня не было схожих ситуаций, я не служил в спецназе и не прошел «Крым и Рим». Блин, меня две недели назад пугало, когда на меня начальник орал, а тут как отрезало. Уличная магия прям!
Вариант — все произошло слишком быстро, и я банально не успел еще испугаться. Сейчас шок пройдет, и я начну рыдать в плечо своему побратиму, жалуясь на весь свет. Но минута шла за минутой, а я продолжал излучать спокойствие и даже умеренный оптимизм. Ну, вчера же с принцессой все плюс-минус хорошо прошло. Первую ци-технику получил — есть повод радоваться, так-то.
— Лапшу или кашу? — уточнил побратим, появляясь перед столом.
Я посмотрел на него и понял, что ответ на этот вопрос меня интересует больше, чем причины внезапного олимпийского спокойствия.
— А что, можно только что-то одно выбрать? — спросил я его, улыбаясь.
В походной жизни Вэнь Тай обычно питался так же, как и его солдаты: лапша, паровые булочки, вареный рис. Сейчас же, добравшись до цивилизации, хотелось нормально позавтракать. Съесть что-нибудь вкусненькое. Да и легонькое похмелье надо чем-то снять.
— Нет! — ухмыльнулся тот. — Просто ты по утрам либо то ешь, либо другое.
— Меняем привычки, — сказал я. — Пусть тащат все, что есть.
— Грамотный подход, — одобрил Гань Нин, приземляясь на стул справа. — Жрать охота, сил нет. Что за шум вы там с Юем устроили? Боролись, что ли?
Пират спал в своей комнате и не один, если судить по довольной физиономии. По этой причине утреннюю побудку с летающим быкоголовым демоном, спасающим меня от убийцы, он пропустил.
— Ко мне убийцу подослали, — сообщил я ему.
Кивнул служанке, поставившей перед нами чайник и чашки, после чего принялся без всяких церемоний разливать прозрачный напиток.
— А, — моим недавним тоном отозвался Нин. — И что с ним?
Поразительный оптимизм, если подумать! В моем времени (мире?) уже бы разбор полетов, полчаса длился, а мы сидим, чаек попиваем и ждем завтрака. Хотя, с другой стороны, вся наша компания — заряженные ци товарищи. Завалить любого из нас сложно по определению, разве
Что совершенно не объясняло моего спокойствия.
— Юй выбросил его в окно. Выбросился, точнее, вместе с ним.
— Этот может, — оскалился мой капитан. — Стену, небось, проломил?
— Ага.
— А чего он в твоей комнате делал?
— Спал на коврике. Вырубился, пока рассказывал про детства своего чистые глазенки.
— Красивый образ, — оценил Пират. Похлопал себя по поясу, но, не найдя искомого, подозвал служанку.
— Письменные принадлежности и бумагу, — приказал он.
Девушка поклонилась и убежала выполнять распоряжение.
— Зачем тебе бумага? — уточнил я. Вспомнил, как он что-то калякал в седле, когда я с пленными разбойниками разговаривал.
— Записать, — пожал плечами Нин. — Слова забываются, если не доверить их бумаге.
Блин, он реально блогер! Пират, потаскун, воин — и при этом блогер-летописец!
— Ты летопись, что ли, пишешь?
— Это слишком громкое заявление — летопись, — чуточку смутился командир конницы. — Так, записываю, чтобы наши деяния не забылись. Твои, мои, нашего быкоголового друга. Как ты там говорил? Детства чистые глаза?
Служанка поставила на стол чернильницу, положила три вида кистей и узкий лист желтоватой бумаги. Пират тут же обмакнул самую тонкую кисть в чернильницу и замер, ожидая моего ответа.
— Глазенки, — поправил я, внутренне хохоча над ситуацией. Китайский воин собирается увековечить строчку из песенки двадцатого века.
— Да. Так лучше. — признал Пират и одним движением нарисовал иероглиф.
— Там труп до сих пор лежит, — кивнул я на улицу.
— Стража заберет, — отмахнулся собеседник. — Интересно, кто на этот раз его послал?
Хотя произнес он это без особенного любопытства. Куда больше его волновало правильное и красивое написание очередной закорючки. Для меня же вопрос был животрепещущим — пусть я и вел себя как биоробот. Мало того что меня хотели убить, так сейчас еще выясняется, что пытались это сделать не в первый раз.
— Да, мне вот тоже интересно, кто за этим стоит… — протянул я, подталкивая его к размышлениям.
Правда, ничего из этого не вышло. Он помахал листом в воздухе, просушивая чернила, потом убрал его за пазуху. Только после этого служанки, терпеливо ожидая завершения этого священнодействия, стали сноровисто накрывать на стол.
— Да кто угодно! Смерть вождя — практически всегда падение фракции.
То есть подумать я могу на любого из десятка князей и генералов, которые в этом районе «спасали» Китай. Даже своего возможного тестя, высокородного Чэна Шу. Ну а что? Получает, например, он вчера почтового голубя, а в записке черным по белому: «Вэнь Тай прилюдно оскорбил вашу дочь». Папка приходит в бешенство, пишет распоряжение убить мерзавца и так же с голубем отправляет его в Поян. Так-то еще никто не знал, что мы Юэлян помирились.