Троечник
Шрифт:
– Встречаемся вечером? – осведомился он.
– Спрашиваешь! – Веснушки Антона расплылись в улыбке. – Около восьми, годится?
– Вполне. Вставлю клизму твоим теориям, готовься. – Гриша отсоединился.
Антон стал одеваться.
– Друг, – пояснил он. – Пора идти.
Удерживать его у Валентины не было ни малейших сил. Накинув халат, она проводила Антона в прихожую, где они обменялись номерами телефонов. Антон чмокнул девушку в щёку и ушёл.
Валентина, томно потянувшись, проследовала в комнату
– Привет, Амиго, – зевнула она. Попугай не обратил на неё внимания, и Валентина поджала губы. – Никчемная ты птица.
Сбросив халат, она юркнула в растерзанную постель.
Глава 10
Гриша Инин явился без опоздания. До прихода его, однако, Антон успел проделать йоговские упражнения, принять контрастный душ и нарезать овощной салат. Вошёл Гриша с фирменной своей усмешечкой, вспыхивающей в серо-зелёных глазах и по впалым щекам стекающей в уголки губ.
– Пышет здоровьем, контролирует кишечник и презирает дряблое человечество. – Он вручил Антону бутылку «Мерло». – Пьём это или брезгуем?
Антон улыбнулся.
– Пьём, не сомневайся. Одеться потеплее не мог?
Гриша неторопливо повесил на крючок ветровку, под которой оказался вязаный свитер, и бросил взгляд на друга, одетого в шорты и маечку.
– Как ты, что ли, демонстрировать морозостойкость?
– Восемнадцать градусов, жопа! – Антон метнул на пол тапочки. – Ты хоть душ контрастный принимаешь?
Долговязый Инин согнулся в процессе переобувания, и на вихрастом его затылке обозначилась зачёсанная плешь.
– Восемнадцать градусов было днём, это во-первых, – парировал он. – Во-вторых, контрастный душ я принимаю по настроению, в минуты отчаяния и скорби. В-третьих, я не твой адепт, я сторонний наблюдатель. Если ты, жопа, хочешь поддержать мой к себе интерес, научись своим биополем двигать не жалкие бумажки, а посуду, мебель и, желательно, городской транспорт. Внятно излагаю?
Антон зааплодировал.
– Словно песню поёшь.
– И ещё. – Гриша распрямился, переобувшись. – Ты обязан отвечать на любые мои вопросы, вплоть до интимных… С чего, интересно, я так расчирикался, не знаешь?
– Тоже мне секрет! – фыркнул Антон. – Голова у тебя побаливает, златоуст, и давление подскочило. Собачился с кем-то?
Гриша застыл на мгновение, затем они прошли в комнату.
– Не то, чтоб собачился, но… голова, действительно, как-то…
Антон подтолкнул его к зеленеющему на подоконнике можжевельнику.
– Поздоровайся, невежа.
Кося на друга ироничным глазом, Григорий выполнил ритуал.
– Здравствуй, Джеймс! – поклонился он. – Чем ты его кормишь, Тоня? Он растёт как на дрожжах.
– Подойди к нему, – распорядился Антон, – обними горшок, лицом прижмись к веткам. Не рассуждай.
Гриша взглянул недоверчиво.
– И голова пройдёт?
– Проверь. Что тебе стоит?
Помедлив, Григорий сделал, как было велено. Поза его, обнимающего цветочный горшок, выглядела смешной до нелепости.
– Колется, стервец, – пожаловался он.
– Замри вот так, пока я ужин приготовлю. – Антон отправился на кухню.
Гриша Инин продолжал прижимать щёку к можжевеловым колючкам. Тишина, повисшая в квартире, словно полог, подрагивала от возгласов мальчишек, гоняющих под окном мяч.
На кухне Антон сбрызнул салат лимонным соком, а размороженные куриные грудки поставил в микроволновку. Затем откупорил вино, смолол кофе и накрыл на стол. Вошедший Григорий – с порозовевшим лицом и усмешечкой, скрывающей смятение, – иронично произнёс:
– Думаешь, твой Джеймс меня вылечил?
Антон пожал плечами.
– Не знаю. Тебе видней.
– Голова у меня почти не болела, – с вызовом заявил Инин. – Притом я грамотно сконцентрировался…
– Молодец. В чём проблема? – Антон выложил на стол бумажные салфетки. – Больше не болит – и ладно.
Гриша примостился на подоконнике, покачивая ногой.
– Я в том смысле, что не вкручивай мне про свою Экосистему: не убедительно.
– Как скажешь.
– Не ускользай от полемики, гуру светозарный.
– Сядь за стол, Гриня. Не хочу говорить с тобой о заветном.
– А придётся. В этом долг твой перед Космосом, не так ли?
– Уймись, Инин. Жрать охота.
Григорий слез с подоконника, присел к столу и, как примерный ученик, сложил руки на коленях.
– Жри. А мне подай пищу духовную.
Прыснув, Антон положил на тарелки, ему и себе, по куриной грудке.
– Твой ИМЛИ не прикрыли, случаем? – полюбопытствовал он. – А то в Космосе, знаешь ли, беспокоятся.
– Держимся, коптим небо. – Гриша налил вино в бокалы. – И предвосхищу следующий твой вопрос. Ещё года полтора буду я готовить к переизданию письма Шолохова. При таких темпах, сам понимаешь… Побольше салата клади, духовный лидер, не стесняйся. Сам понимаешь, у меня навалом времени на то, чтобы следить за развитием Божественной твоей Сущности. Ну-ка, ещё раз про всеобъемлющую Экосистему. Повторим пройденное.
Антон вздохнул.
– Ты гоблин, Гриня. Мне грустно и одиноко.
– А ты не воспаряй, Тоня, столь высоко, – парировал Инин, – не то головка закружится. Лэ хаим!
Они чокнулись, пригубили из бокалов и принялись за ужин. Антон ел неторопливо – можно сказать, задумчиво. Гриша поглощал пищу заметно быстрее, запивал вином и колко поглядывал на друга.
– Ну?! – подзадорил он наконец.
– Это «Мерло», по-моему, – отозвался Антон, – слегка отдает пробкой. Не ощущаешь?
Григорий отмахнулся.