Трофей бандита
Шрифт:
Он аккуратно распечатал упаковку и стал расставлять эти свечи по полу, сперва плавя низ зажигалкой, а затем приклеивая воск к бетону. Вскоре дело было сделано, и свечи одна за другой подставляли свои фитильки под пламя зажигалки — все вокруг стало пугающе нарядным и светлым. Пахло днем рождения и рождеством одновременно, не хватало разве что елки и подарков, перевязанных лентой.
Но вскоре я узнала, что подарки тоже есть.
— Проголодалась? — смотрел на меня Макс с умилением. — Хочешь есть?
— М… — пожала я плечами, зная две вещи.
Во-первых, отвечать нельзя, а то снова получишь по лицу. Это главное правило в лисьей норе. А во-вторых — большого аппетита фарш из консервной банки у меня не вызывал. Я его ела от безысходности, выбора не оставалось.
Но мой желудок предательски заурчал, надеясь проглотить хотя бы что-то — пускай даже порцию корма для животных.
— Что — «М…»? — не понял Макс. А затем будто вспомнил о собственном правиле, хлопнув себя по лбу, и разрешил мне говорить: — А, понятно, совсем забыл… Голос, Лиса, голос! Можешь говорить. И не бойся — бить не буду… Честно. Я сегодня добрый.
Я разомкнула губы, чтобы что-то сказать, но затем еще раз подумала, стоит ли это делать. Ведь это Макс. Он просто псих и наверняка тут же ударит меня снова… Может, лучше продолжать молчать и не провоцировать его?
Было страшно. Это уже точно рефлексы.
— А… — еле выдавила я из себя и будто испугалась собственного голоса.
— Да, — кивнул Макс в ожидании. — Что? Ты хотела меня о чем-то спросить?
— Да… Э… а к чему это… все… все это вот вокруг?
— Что именно?
— Ну, — нервно хихикнула я, глядя на огни, — все эти… гирлянды. Свечи. Все эти украшения. Что все это значит? По какому поводу? Наступил какой-то праздник?
— Хехе, — закусил он довольно губу и решил потянуть интригу. — Рад, что ты спросила, Лиса. Я знал, что ты не вспомнишь. Знал, что совсем забудешь об этом замечательном дне… А вот я не забыл.
— И… Что же это за день?
— Это годовщина, — тряс головою Макс, будто говорил о чем-то само собой разумеющемся.
— Годовщина? — удивилась я. — Какая годовщина?
— Пф… Какая-какая… — шелестел он пакетом и что-то из него доставал. Что-то безумно вкусно пахнущее… — Наша годовщина, Лисенок. Наша с тобой годовщина.
19
Наша годовщина?
Мои мозги стали судорожно перебирать любые варианты, начиная днем, когда я впервые заговорила с Максом, когда мы впервые поцеловались, когда признались друг другу в любви и даже когда мы первый раз… ну…
Я больше не могла думать о чем-то другом, кроме еды. Потому что из пакета появилась заветная коробочка с гамбургером. Макс открыл ее и показал мне великолепный, ароматный и совсем не помятый биг-мак… О боже. Как же я была этому рада.
Неужели это все для меня? Он не откусит кусок сам, наслаждаясь моей лютой завистью? Не выбросит все в унитаз? Не растопчет ногой?
— Это мне? — поразилась я до глубины души. Это не могло быть правдой.
— Да, тебе, — улыбался Макс, протягивая сочный и еще теплый (!!!) гамбургер, который приготовили от силы десять минут назад.
— О… — тряслись мои руки, упиваясь этим волшебным теплом. — Господи. Настоящий гамбургер. Как же я давно его не ела.
Мой рот наконец-то встретился с нормальной едой. И пускай это был обычный фастфуд из макдональдса, но после нескольких дней в конуре он казался райским наслаждением. Я ощущала языком соус, колечки лука, подтаявший сыр, хрустящий салат, но главное — свежайшую булочку, которая хранила внутри целых две больших котлеты…
— Ты, я вижу, все так же любишь мясо, да? — любовался мною Макс. — Ты всегда была мясной девочкой.
— Кхм… — чуть не подавилась я от смеха. — Вообще-то я вегетарианка.
— Серьезно? — расстроился Макс.
— Да. Я больше не ем мясного. Причем ужа давно. Наверное, года три уже. Или даже четыре. Не помню.
— Печально… — задумался Макс, сидя на стуле и подперев голову рукой. — Как же сильно ты изменилась с тех пор. Теперь мне трудно тебя узнать. Трудно разглядеть ту девчонку, что ходила со мной на дело… Теперь ты стала правильной. Да… Но ничего, это хорошо. Это похвально. Так и должно быть. Ты ведь нормальный человек, а не… кхм… это хорошо… Хочешь колы?
Макс достал из пакета картонный стакан и проткнул крышку трубочкой.
— О, классно, — улыбнулась я с благодарностью. — Холодненькая.
Макс тоже улыбнулся в ответ, но как-то грустновато. Одному только богу известно, о чем он тогда думал. Но потом он подарил мне акт неслыханной щедрости.
— Тебе, наверное, неудобно так есть, — сказал он и потянулся к моему ошейнику. — Давай-ка я лучше сниму эту штуку с твоей шеи.
Я прекратила есть и настороженно замерла в ожидании чуда. Неужели это все реальность? Я не сплю — он и правда снимает с меня собачий ошейник с шипами?
На шее что-то щелкнуло, хватка ослабла, и я наконец смогла поднять голову без чувства тяжелой ноши.
— Ох-хох… — вращала я головой от блаженства. — Как же приятно опять почувствовать себя человеком… С едой в руках и без ошейника на шее.
— Хм, — улыбнулся Макс и спросил: — Вкусно?
— Очень, — ответила я честно и даже как-то смутилась.
Мне было стыдно себе признаться, что я начала питать к этой твари чувство благодарности. Пускай он мучил меня сутками и бил, но в ту секунду мне было хорошо, как… как уже не было давно. Я уже через силу доедала подаренную порцию радости и с интересом рассматривала эти странные зеленые глаза… Которые неустанно смотрели на меня в полном молчании.
— Покушала? — кивнул Макс с облегчением. — На праздники всегда надо вкусно кушать. Особенно на годовщины.
— Кхм… — вернулась я к истокам нашей беседы, — так а что же это за годовщина, Макс?
— А ты не помнишь? Правда не помнишь, да? — поджал он губы с сожалением.
— Н… нет. Извини. Не помню.
— Ясно… Что ж. Сегодня ровно восемь лет. Представляешь? Ровно восемь лет уже прошло с того самого дня.
Я задумчиво допила колу, добравшись до голого льда на дне. Но так и не поняла, о какой годовщине идет речь.