Трофей для Зверя
Шрифт:
Но вместо этого Маэс приказал посадить валлена в воздушную клетку и охранять. Если Мел поймала его и посчитала нужным притащить сюда, значит на то были серьезные причины.
К сожалению, сам валлен не умел говорить. Корона, которую пытался приладить к нему магистр Рамэй не действовала и показывала только камни и серую муть, а крошка Эсса так и не обернулась, поэтому никто кроме самой Мел не мог дать пояснений и рассказать, что случилось на самом деле.
— Когда она придет в себя? — хрипло спросил он, не отрывая взгляда от белого лица.
—
Знать бы, где это место — он бы отправился следом.
Маэс уже давно перестал врать самому себе, что Мел для него всего лишь пленница.
Не пленница она. А та, кто первой врывалась в его мысли, стоило только утром открыть глаза. Та, кого он всегда искал в топле прохожих. Та, ради которой хотелось свернуть горы и без раздумий отдать свою жизнь.
Когда это произошло? Когда он понял, что без нее никак и никуда? На этот вопрос не было ответа. Он только знал, что готов на все, лишь бы она выжила
Когда Доминика ушла, он опустился на койку рядом с Меленой и бережно поправил прядь волос, упавшую на холодный лоб.
— Возвращайся, — произнес тихо и замер, ожидая ответа.
Мелена не шелохнулась, но на какой-то миг на лице проскочило озадаченное выражение. Потом складка между бровей снова умиротворенно разгладилась.
— Знаешь, а ведь я без тебя не могу, — продолжил он и, горько усмехаясь, приложил ладонь к своей груди, — у меня вот здесь пусто. Что мне сделать, чтобы ты вернулась?
Ему нечего было предложить взамен. Кроме одного.
— Если захочешь уйти, я тебя отпущу. Только возвращайся.
Он действительно был готов ее отпустить. Пусть живет, пусть не с ним, но главное, чтобы была жива и здорова.
Зверь внутри тут же заворчал.
Как не с ним? Как отпустить? Никогда и ни за что! Она принадлежала ему! Полностью, без остатка, а он принадлежал ей. И одна мысль о разлуке вспарывала на живую, причиняя мучение.
— Отпущу. — твердо повторил Маэс, — Клянусь. Только давай…это… открывай глаза.
Он никогда не умел вести проникновенные речи и бросаться трепетными словами, как влюбленный мальчишка. Он был воином. Беспощадным к врагам, жестким и порой жестоким. И он не умел выражать свои чувства, привыкнув всегда держать их под контролем. Да и сами чувства были в новинку. Он знал, что такое дружба, семья, преданность своей стране и людям, но вот такого, когда сердце сжималось и отчаянно дергалось в груди при взгляде на женщину — такого он не испытывал никогда. Это было больно и мучительно сладко. Это было награни. Это было тем, что пугало до дрожи, но давало бесконечную силу, потому что ненависть, сжигавшая поначалу, переродилась в совсем другое чувство, глубокое и сильное, как сама жизнь.
Император был готов весь мир перевернуть с ног на голову, лишь бы Мел пришла в себя. Он чувствовал ее присутствие, легкое и невесомое. Она была где-то рядом,
Он еще раз прикоснулся к холодной щеке и поднялся:
— Я тебя жду. Кто будет меня доводить до белого каления и испытывать нервы на прочность? Кто будет поступать по-своему, наплевав на мои приказы? Давай, девочка, возвращайся.
Маэс покинул лазарет в разобранных чувствах. За отстраненной маской пылал такой пожар, что никакими ливнями не погасишь.
Впереди раздался тяжелый грохот кованых сапог и крики:
— А, ну иди сюда, мерзавка мелкая!
И навстречу ему, прямо под ноги выкатился маленький пушистый комок. Неуклюже взмахнув крыльями, Эсса попыталась проскочить мимо Маэса, но тот одним молниеносным движением встал у нее на пути и, подхватив за шкирку поднял, в воздух.
— Попалась.
Маленькая рысь зашипела и вцепилась зубами в его руку, но когда Маэс никак не отреагировал, продолжая молча наблюдать за ее бунтом, она как-то сникла, перестала его жевать и угрюмо свесила кисточки.
— Вы поймали ее…слава богам, — следом выскочил запыхавшийся стражник. — только дверь приоткрыли, чтобы еду принести в башню. А она – шмыг! И понеслась! Боялись, что на улицу вырвется и все, поминай как звали, а она сюда прибежала с перепугу.
Маэс хмыкнул, потому что маленькая рысь выглядела сердитой, решительной и расстроенной, но никак не испуганной.
— Давайте, я отнесу ее обратно
Снова раздалось шипение.
— Не надо. Пока будет со мной. — коротко распорядился Маэс, и когда горе-няньки ушли, поинтересовался, — ты ведь к ней шла?
Эсса жалобно и совершенно по-детски шмыгнула носом. Тогда император перехватил ее поудобнее, устроив так, чтобы она сидела на руках, упираясь лапами на его правое плечо, и отправился обратно в лазарет.
Главный целитель был категорически против живности на его территории и даже от кхассеров неизменно требовал, чтобы те были в человеческом обличии, но, когда в палату вошел император с котенком на руках, ему никто не сказал ни слова.
А Эсса, увидев Мел, начала отчаянно вырываться. Спрыгнула на пол и тут же заскочила на кровать. Урча и тоненько причитая, начала тереться жёсткими щеками о лицо Мелены, а потом просто легла ей на грудь, обняв лапами и закрыла в глаза.
— Пусть будет здесь..
— Вдруг сбежит? У нас некому за ней присматривать, — о шальном характере маленькой Эссы знали все
— Не сбежит, — уверенно произнес он.
— Почему она к матери своей так не бежит? — поинтересовался один из целителей.
Он просто не знал, что между потерявшей разум Софи и ее маленькой девочкой, рожденной от нелюбимого жестокого кхассера, никогда не было настоящей связи. Отравленная безумием, она получилась слабая и ущербная. И крошка Эсса, отчаянно жаждущая тепла, рассмотрела его в молчаливой, отстраненной Мелене, так похожей на ее собственную мать.