Трофейщик-2. На мушке у «ангелов»
Шрифт:
— Что, засранец, ты что-то хотел мне сказать? Пет?
— Ты кто такой? — спросил Линза, все еще чувствуя за спиной поддержку друзей, замерших у стойки.
— Я тот, кто разгонит ваш гадюшник. Как только минутка свободная выпадет, Пойдем, Джонни, невозможно спокойно поесть… — Он поднялся. Джонни больше походил на мертвеца — глаза запали, щеки приобрели какой-то зеленый оттенок, губы были совершенно белыми. Клещ, услышав за спиной характерный щелчок, успел повернуться и блокировать удар ножом-выкидухой, которым один из приятелей Линзы хотел реабилитировать любимое заведение. Отбив руку с ножом, он двинул рукояткой пистолета в лоб маленькому юркому итальянцу. Шустрый владелец ножа рухнул, на пол кучей грязных тряпок.
— Кто еще желает попробовать свои: силы? — Клещ обвел взглядом заведение. Желающих не было, но глаза сидящих за стойкой красноречиво говорили о том, что все точки над «i» в отношениях с Клещом расставлены и сомнений в том, как они будут действовать, если встретят нового знакомого на темной улице без оружия, не возникало никаких.
Клещ демонстративно плюнул на пол, крепко взял Джонни за руку и вытащил на улицу. Все это время он продолжал наблюдать за хвостами. Те и не пытались притворяться — вышли следом за ними и стояли у дверей, глазея, как Клещ с Джонни садятся в машину.
— Ты знаешь этого Рэмбо? — спросил Тусклый.
— Нет. — Барон прищурился. — Демонстрацию мощи устроил, гад. Он же для нас старался, ты понял?
— Этот парень из ФБР…
Барон удивленно поднял брови:
— Вот как?
— Да. Клещом его зовут. Очень активный молодой человек.
Барон помолчал, потом усмехнулся и произнес миролюбиво:
… — ФБР? Коллега, значит… — Он протянул руку Михаилу: — Ну уж ладно. Познакомимся. Работка нам с тобой предстоит, чувствую, непростая. Игнатьев Антон — в прошлой жизни старший следователь московской городской прокуратуры…
Глава 5
Они пропустили несколько машин. Наконец сели в такси, которое показалось Алексею менее подозрительным.
— Куда едем? — спросил шофер по-русски.
— Манхэттен, — ответила Лариса. — Виллидж. Ехали молча. Алексей посматривал по сторонам, но в потоке машин нельзя было разобрать следят за ними или нет. Приключений хотел? Вот они, приключения. Черт бы их подрал… Внутри засело неприятное сосущее чувство — не страх, нет… Словно ожидание, в очереди к зубному врачу — предвкушение неприятностей. Главное, непонятно, как действовать. В Питере он был дома, знал в случае чего, куда бежать, где отсидеться, а здесь… Он смотрел на черные глыбы домов, на пустынные набережные Бруклина, по которым неслось такси, на россыпь огней в океане — огромное неизвестное пространство, чужая территория со своими, незнакомыми ему законами. Эта неопределенность и мучила больше всего. Пока только Лариса могла подсказать правильные действия, она, судя по всему, женщина тертая. О том, чтобы бросить Ларису одну расхлебывать эту кашу, Алексей далее не думал. Не так он воспитан, чтобы даму оставить в беде.
Полмиллиона долларов… Странно, что за ними еще не пришли. Но придут, можно не сомневаться. Он стал прокручивать варианты, почерпнутые из голливудских боевиков. Один был глупее другого. И ни один его не устраивал. Нет ни жилья, ни друзей, — он покосился на Ларису, — она вот разве что, но нужен ли ей такой друг, вот вопрос. Ничего он здесь не знает — если будет погоня, куда прятаться, — карта здесь не поможет, нужно самому знать город, закоулочки, подворотни, дворы… Пока что он — слепой кролик в лабиринте. Бери его голыми руками, кто хочет!
Лариса первой нарушила молчание:
— Есть мысли?
Алексей повернул к ней голову.
— Что ты смотришь как Клинт Иствуд? Это тебе не кино.
— Давай дома поговорим.
— Дома? — Она вскинула брови. — Дома… Ну-ну.
— Приехали, падлы… — тихо сказал водитель.
Алексей вздрогнул.
— Ты кого имеешь в виду? — резко спросила Лариса.
— Кого-кого. Наших, бандюг. Слышали, сегодня на Брайтоне паренька зарезали? Блядь, покоя им нет. Америку загаживать начинают. Думал, здесь хоть спокойно доживу свой век. Так нет… «Я милого узнаю по походке», — нарочито фальшиво пропел он с псевдоодесским акцентом.
Алексей молчал. Со словами водителя снова нахлынуло ощущение, которое он испытал в первые свои часы пребывания в Штатах, — чувство защищенности и в то же время нереальности происходящего. Вместе с ним исчезла и зудящая неопределенность. В конце концов, если посмотреть на их положение немножко с другой стороны, то все не так уж плохо. Можно даже сказать, что Ларисе повезло. Хорошо бы она это поняла и не сдрейфила в последний момент.
— Слушай, — он улыбнулся Ларисе, — у меня есть план.
— Какой еще, в жопу, план?
Водитель хмыкнул:
— Ай-ай-ай, какая красивая девушка, а ругаешься.
— Что, не привык еще?
— Да уж трудно тут не привыкнуть. Что странно, ребята… Вы-то давно здесь?
— Давно, — ответила Лариса за обоих.
— Почему здесь все русские матерятся? Не понимаю. Приличные люди, а как в машину сядут — я такого мата в России не слышал! Я двадцать лет в Питере таксистом отработал — уж чего, казалось бы, только не видел, чего не слышал! А здесь — труба дело!..
Они ехали через Чайна-таун. Улицы китайского квартала в самом сердце Манхэттена были почти пусты, насколько это вообще здесь возможно.
— А китайцы богобоязненные рано спать ложатся, — перебил рассуждение «интеллигентного» шофера Алексей.
Лариса посмотрела на него удивленно — нашел время для изучения подробностей быта. Он перехватил ее взгляд.
— Что приуныла? Не паникуй, не пропадем!
— Проблемы? — спросил водитель.
— Житейское дело… — легко ответил Алексей. — Прорвемся.
Он чувствовал настоящий, хороший подъем. Рядом красивая барышня, русский таксист, они мчатся… нет, к сожалению, плетутся по ночному Нью-Йорку, хвост… А вот и хвост. Алексей углядел наконец-то машину, которая шла вплотную за ними. Они уже выскочили из пустынного ночного Чайна-тауна и приближались к дому. Машин вокруг стало больше, но этот длинный, «семейный», как здесь говорили, «форд» упорно следовал по пятам. За тонированными стеклами не было видно, сколько человек находится внутри машины, удивительно напоминавшей питерские бандитские экипажи. Правда, в Питере для боевых действий использовались большей частью «девятки», в таких «семейных» разъезжали «папы».