Трофейщик-2. На мушке у «ангелов»
Шрифт:
Он листал бумаги. В них было все о том же — о Лебедеве, давшем деру в самый разгар работы. «Надо же, — усмехался Сумской, — старого пидора баба сгубила. Чудны дела твои, Господи!..» В общем-то, он мог понять Лебедева, Это не снимало, конечно, с него вины, но понять его было можно. Тяжело здесь жить. Как писал покойный Ерофеев, старый хрен антисоветский, — «надо быть из чистой стали с головы до пят…» Нет, вот так — «надо быть педерастом, выкованным из чистой стали». Прав ведь был, гад. Иначе загнешься. Многие не выдерживают…
Лицо Якова Михайловича приобрело жесткое выражение, стало походить на вырезанную из темного дерева старую, потертую от долгого употребления маску, А он вот выдержал. Все выдержал и все перенес. Ко всему привык. Настолько привык, что во время последнего путча даже телевизор не включал, пил чаек на веранде. «Ерунда, — думал он, — не стоит и жопу отрывать от стула…» Результаты события, взбудоражившего весь мир, утвердили Сумского в отношении к происходящему. Особенно когда произошла амнистия «заговорщиков». «Любимый город может спать спокойно», — пропел он тогда и приказал себе забыть о случившемся. Нечего всякую дребедень в голове держать, когда настоящих дел по горло.
Он смотрел на стол, заваленный листами с отчетами сотрудников. Пора потревожить беглого подчиненного, пора. Надоела эта бумажная морока. Сумской всегда предпочитал живую работу и сам бы сейчас с удовольствием рванул, как месяц назад, в лес, за оружием. Та операция удалась на славу. До сих пор его люди копаются в болотце, много чего уже оттуда вытянули. Спасибо этому парню — как его — Алексей, что ли? А, не важно… Пусть им занимается Таня, она баба надежная. А с пареньком, конечно, подфартило: такую дал наводку — столько оружия они вывезли, столько барахла разного, очень все это было кстати, неучтенка, так сказать, появилась…
Яков Михайлович Сумской просидел в дачном кабинете весь вечер, не вставая из-за стола. Работа увлекла его, и в конце концов выстроился план операции, которая должна была стать достойным завершением многолетних трудов. Которая даст ему наконец покой. Хоть и к концу срока, отпущенного Всевышним, но лучше поздно, чем никогда. План не такой запутанный и хитроумный, как те, которые Яков Михайлович составлял в семидесятые; не такой грубый, как в шестидесятые; не такой кровавый и масштабный, как в сороковые, — вполне в духе времени. Жесткий, стремительный, безжалостный и простой. Сумской всегда старался идти в ногу со временем.
Глава 2
Таня вовсе не веселилась, сходя с крыльца дачи Сумского. Она сразу же переключилась на другое, стареющий генерал ее не занимал. Он был для нее открытой книгой, уже не раз прочтенной и не настолько интересной, чтобы возвращаться к ней снова.
Она выехала на трассу на новенькой «ауди» — такая же была у Лебедева месяц назад — и, выжав под сто километров в час, понеслась к городу. Да, за последний месяц многое изменилось. Может быть, и к лучшему, что случился этот кошмар. Тайное стало явным, все прояснилось, исчезла необходимость врать дома — ей это давно казалось бессмысленным. Ее муж работал на Лебедева, Лебедев — на Якова Михайловича, она — напрямую на Сумского. Ни Лебедев, ни муж об этом не знали, запутанная получалась картина. Она много раз говорила Сумскому, что не видит смысла в этой конспирации, — стучать на мужа, если что, она все равно не станет и наблюдателем за любимым человеком ей быть противно. Но шеф ответил, что никто и не просит ее быть в собственной семье соглядатаем. У нее совершенно другие обязанности. Всему, мол, свое время. Так требуют интересы дела.
Дела Сумской вел так, что придраться было действительно не к чему. В последнее время, правда, уставать он, что ли, больше стал, увлекся чтением научной фантастики, рассказывал при встречах о книгах, которые прочитал.
«Научная фантастика, — говорил он Тане, — это то, что сейчас происходит. То, что мы с тобой делаем. Ты согласна? Мы изменяем реальность, изменяем людей. Делаем с ними все что угодно, и они даже этого не замечают. Ты видишь, я давно уже работаю на себя, а самое смешное в этом то, что объективно получается — на благо страны. Страна — это, выходит, я. И я здесь могу все. Только это происходит не так, как в книгах. Каждое наше чудо не кажется сверхъестественным, поскольку заворачивается в оболочку бюрократических операций, бумажной волокиты, миллионов бумажек, которые начинают действовать сами. Вернее, не совсем сами, мы их контролируем. Мы, — хихикал он, — сверхлюди. Пришельцы».
«Не тронулся ли старик на старости лет?» — думала Таня. Но, глядя в умные, проницательные глаза Сумского, понимала, что все опасения на этот счет напрасны. Этот дед еще всем сто очков вперед даст, с головой у него все в порядке. Чудовище он, конечно, но ясный ум, логика потрясающая, как у компьютера. И такой же бездушный. Выполняет свою программу, хоть трава не расти. Что-то в нем есть. Что-то очень сильное в нем сидит, мистическое. Это тоже Таня понимала. Как он людей окручивает — особый дар у Сумского, как он всегда сухим умудряется выскочить из воды. Во время путча последнего лоб не морщил ни разу. Звягина, ее мужа, бандита, в месяц сделал президентом компьютерной компании. Процветающей, с представительствами по всей стране. У Саши, хоть он в компьютерах и не понимает толком, все-таки высшее гуманитарное, справляется вроде бы. Правда, его президентство очень сомнительно — он все какими-то другими делами занимается, компьютеры Звягина слишком мало интересуют.
Он уже месяц не разговаривал с Таней — с той самой минуты, когда узнал, что жена — работник КГБ-ФСБ. Все оставалось по-прежнему, только спали они в разных комнатах. Она говорила с ним, звала к телефону, передавала сообщения от подчиненных, Звягин же молча кивал и уходил к себе в кабинет. С новым назначением, которое устроил ему Сумской, работы у мужа прибавилось не на шутку. Таня не расспрашивала его, но видела, что ему нравится новое поприще. Он стал меньше бывать дома, приоделся. В свободное время читал уже не русскую классику, как прежде, когда был простым, как думала Таня, бандитом, а специальную компьютерную литературу, учебники английского и немецкого. Видела Таня и то, что муж берет на работу оружие. Он не стеснялся ее никогда, теперь же демонстративно перед уходом проверял пистолет, иногда просто оставлял его на кухне или в прихожей.
Таня решила заехать к Звягину на работу. Главный офис фирмы «Окна» располагался на улице Восстания, в самом ее начале, и занимал первые два этажа только что отремонтированного старого солидного дома.
Она кивнула секьюрити в милицейской форме — камуфляж здесь не приветствовался. Прерогатива мелких лавочек — нанимать на работу долболомов с улицы и покупать им камуфляж. У входа сидели на стульчиках два сержанта, с виду довольно безобидных, невысоких и худощавых, но Таня знала, что на деле представляют из себя эти мальчики. На втором этаже были уже охранники в костюмах — строгих, темных, солидных. Охранники вежливо посторонились, пропустив ее в приемную.
— Здравствуйте, Татьяна Ивановна. — Красавица-секретарша Марина привстала из-за черного обширного стола, на котором стояли лишь плоский телефонный аппарат и селектор. — У себя… Проходите, пожалуйста. — Она нажала на кнопку селектора и сказала бархатным голосом: — Александр Евгеньевич, к вам супруга…
Большой, словно конференц-зал средних размеров, кабинет президента был обставлен в соответствии с модой российских бизнесменов — черно-белый интерьер, компьютер-ноутбук на столе перед креслом, несколько телефонов. На отдельном столике — факс, телевизор, стереосистема. Парад черных шкафов по стенам. Сейф, сделанный «под старину», — такие сейфы порой стоят дороже того, что в них хранится. Звягин сидел в своем кресле и смотрел телевизор. При взгляде на него Таня опять вспомнила волшебника Сумского. Как изменился ее муж за столь короткий срок! Фигура у Звягина была отличная, так что любая вещь на нем сидела хорошо, но опытным женским взглядом Таня отмечала безупречный покрой вещей, появившихся в гардеробе мужа в последнее время. Скромный темный дорогой галстук, часы, которые раньше он не носил на руке — могли помешать при активных действиях, а чувство времени у него и так было безупречное, он ориентировался днем и ночью с точностью до минут. В движениях Звягина появилось некое изящество. Впрочем, оно всегда его отличало, с той только разницей, что прежде это была грация кошки перед прыжком, теперь же — мощная уверенность и вальяжность сытого тигра.