Трон императора: История Четвертого крестового похода
Шрифт:
20
— Отто в конце концов расправился со своим противником, — было первое, что я услышал. Говорила Джамиля, но в непривычной для нее доверительной манере.
— Вообще-то — противниками, — отвечала Лилиана, в точности как судачат кумушки. — Их было трое, все венецианцы. Они сговорились и напали разом.
— В той драке полегла добрая сотня, — с неодобрением заметил Грегор откуда-то из другого угла. — Пока что все потери в этом походе несут те, кто считается
Я подал признаки жизни, давая им знать, что очнулся. Перед моими глазами предстала непривычно домашняя картина: две женщины крошили корень мальвы на кухонном столе, а Грегор смотрел в потолок, лежа на тюфяке возле огня, над которым жарилось мясо на вертеле — свежее мясо. Над огнем также висел котел, и в нем что-то кипело. Вдоль стен горели свечи с фитилем из ситника. Судя по всему, была тихая ночь. Я лежал под шерстяными одеялами, а когда попробовал пошевелиться, то оказалось, что левую руку мне обездвижили — забинтовали под углом и зафиксировали на перевязи, перекинутой через шею.
— Маленький проснулся, — сказала Лилиана и сунула в рот кусочек корня, слегка пососав пальцы. — Дать ему куриного бульона? — Она провела языком по большому пальцу, и выглядело это не вполне пристойно. — Обожаю эту приправу, — сказала она Джамиле.
— Наша с тобой стряпня недооценена, потому что франки чересчур любят свинину, — сказала Джамиля. — Мясо свиньи содержит слишком много воды, а лярд плохо переваривается, его бы следовало оставлять для пропитки факелов.
Меня ошарашила такая беззаботная болтовня женщин. Попытался получше их разглядеть, но не смог повернуться.
— Маленький хотел бы отведать куриного бульона, — объявил я.
— Очнулся, — сказала Джамиля, и по ее голосу стало ясно, что мне предстоит выволочка. — Должна сказать, ты блестяще справился с задачей перехитрить Отто. Поистине умный поступок. Продолжай в том же духе.
— Будь к нему снисходительна, он ведь еще слаб. — Лилиана, вытерев руки о юбку, вынула из-под стола деревянную плошку, плеснула в нее варева из горшка и подала мне — пахло очень вкусно.
Я заерзал, пытаясь поднести плошку ко рту, но тут Джамиля повернулась ко мне.
— Прекрати дергаться. У тебя сломана ключица. Нельзя двигать рукой в течение месяца.
— Я не смогу двигать левой рукой целый месяц?
— Вернее, три, — сочувственно сказала она. — От боли будешь принимать сушеную мандрагору, правда, она навевает сонливость.
— А пальцами можно шевелить? — спросил я, в панике вертя шеей.
— Пальцами и кистью, — ответила Джамиля, — вполне можно обойтись, чтобы научиться играть на лютне, по крайней мере, простенькие мелодии. Ничего другого этой зимой тебе делать нельзя, так что, вероятно, ты вполне преуспеешь в игре на лютне. Держать ее придется под углом, но это будет
— Чтобы убить время, бывают занятия и похуже, — согласился я.
— Одно из них — слушать то, как ты учишься играть, — рассмеялась Лилиана. — Тебе повезло, что пострадала левая сторона. Грегор, например, чуть не лишился правой руки. Отто вышел из переделки удачнее вас, хотя и ему досталось порядком — впрочем, он это заслужил. Джамиля — лекарь от бога. Ты даже не поверишь, какие чудесные снадобья она приготовила из тех остатков лекарственных трав, что нашлись в доме.
— Репейник и тысячелистник, — сказала Джамиля, небрежно отмахнувшись, словно всем были известны их целебные качества. — Пиретрум для костей. Фенхель для раненого глаза Грегора — к счастью, он цветет в этих краях поздно. — Она подмигнула мне. — Хотя ты должен это знать, сам когда-то выхаживал больного.
— Если бы не она, Грегор был бы уже мертв, — настаивала Лилиана, — да и Отто, наверное, с нами тоже не было бы. Как хорошо, что мы не выставили ее вон! Армейский лекарь понятия не имеет, как лечить, — после его процедур Грегору стало только хуже.
— Правда? — спросил я, желая услышать лишнее подтверждение тому, что Джамиля в безопасности, пусть даже ей так нравилось унижать меня.
Грегор кивнул со своего тюфяка.
— Рана загноилась…
— Туда попал яд, господин, — пояснила Джамиля, не прекращая орудовать ножом. — И в раны Отто тоже. Кто-то вел нечестную игру.
— У меня до сих пор лихорадка, — признался мне Грегор, как будто даже слегка смущенный. — Я мог потерять руку, истечь кровью до смерти. Я попросил Конрада провести частную мессу в честь Джамили…
— Уверен, это для тебя имеет огромное значение, — сказал я Джамиле, хохотнув.
— Теперь епископ Конрад думает, что она его любовница, — хихикнула Лилиана.
— И я поклялся защищать ее весь путь до Египта, — продолжил Грегор почти самодовольно, словно ожидая моих расспросов и заранее стараясь утихомирить меня. А затем прозвучало самое потрясающее откровение: — Отто тоже поклялся.
— Так где же Отто? — спросил я, обескураженный последними словами.
— Уже на ногах. На молодом жеребчике все затягивается быстрее, — сказала Лилиана. — Сейчас он занимается лошадьми на дворе. Переживает до слез, что заварушке пришел конец. Ему скучно.
— Что же я тогда пропустил?
Любопытство распирало меня. Левая ключица задергалась от боли, глубокий вдох только усугубил ситуацию.
— Похоже, ты спас Грегору жизнь, — сказала Лилиана. — Он помешал венецианцам растерзать тело какого-то фламандского вельможи и защитил другого важного фламандца по имени Балдуин, когда ему чуть не снесли башку за то, что он попытался вмешаться.